Общий признак
Шрифт:
В адресе значилась Линдел, сразу за кварталом Грэнд. Ровно в полночь я затормозил перед двухэтажным серым каменным зданием. Всего лишь в четверти квартала от дома стояла пустая патрульная машина, припаркованная на противоположной стороне улицы. У меня с досадой промелькнула мысль, что лучше бы у них хватило мозгов убрать ее куда-нибудь с глаз долой!
Подходя к массивной входной двери, я убедился, что в доме размещалось
Предъявив свой значок, я представился: — Сержант Хэррис из отдела убийств. Все в порядке?
— В полном! — отрапортовал он, пропуская меня внутрь. — Уж теперь ему до девчонки не добраться, это точно.
Я очутился в большом, пустынном фойе, где горел только ночник. Главный коридор, столь же скудно освещенный, вел в глубину здания.
— Что это за заведение? — поинтересовался я.
— Общежитие для девушек — работниц. У каждой своя комната, вдобавок здесь живут еще полдюжины взрос лых женщин вместе с комендантшей общежития. Мой напарник сейчас у мисс Даул, на втором этаже.
По спине у меня пробежал жуткий холод.
— Где телефон?! — выкрикнул я.
Патрульный вытаращил глаза и растерянно указал в угол фойе.
— Вон там.
Следующей женщиной на Д была Эвелин Дейн. У меня отлегло от сердца, когда я увидел, что проживает она на Делмар, всего в нескольких кварталах отсюда.
По голосу Эвелин я понял, что поднял ее с постели в самый разгар сладкого сна.
Но я в два счета согнал с нее сладкую дрему, сказав:
— Это сержант Сод Хэррис из полиции. Мисс Дейн, простите, что тревожу вас так поздно, но дело срочное. На днях вы получали какую-нибудь телеграмму или нет?
— Ну, получала, — удивилась она, — как раз сегодня вечером, поздравительную. Но у меня сегодня нет никакого дня рождения. Я окончательно похолодел.
— А вы одна живете?
— Да.
— Что у вас за квартира?
— Четырехкомнатная, на первом этаже.
— Слушайте меня внимательно, — приказал я. — У нас есть веские основания считать, что Душитель собирается навестить вас. Через пять минут я с еще одним сотрудником приеду к вам. Убедитесь, что все двери заперты на задвижки и никого не впускайте до нашего прибытия.
— Хорошо, — отвечала она испуганно. Бросив трубку, я обернулся к патрульному.
— Пошли. Мне нужна форма,
— Может, у моего напарника позаимствовать? — предложил тот.
— А-а, ладно, черт с ним! — махнул я рукой. — Рванули!
Мы примчались на место через четыре минуты. На этот раз перед нами был четырехквартирный дом с отдельным входом в каждую квартиру. Нам нужна была нижняя слева.
И только я потянулся к дверному звонку, из глубины дома раздался выстрел.
Я рванул дверь — заперто! Рукояткой пистолета я вышиб среднюю панель двери, сунул руку внутрь и отодвинул щеколду, а потом отпер предохранитель замка.
В квартире царила абсолютная темнота, но при нашем входе в дальней комнате зажегся свет.
— Это полиция? — раздался женский голос.
— Да! — крикнул я в ответ, двигаясь на голос. Освещенная комната оказалась кухней. Изящная миловидная шатенка лет двадцати пяти, едва прикрытая легкой ночной рубашкой, стояла в дверях на пороге столовой. В одной вытянутой руке она держала крохотный пистолет с отделанной перламутром ручкой, а в другой — карманный фонарик.
Сразу же за распахнутой дверью черного хода распростерлось тело Питера Хендрикса с небольшим квадратиком целлулоида в одном, судорожно сжатом кулаке и проволочной петлей — в другом. Кисти рук обтягивали толстые замшевые перчатки.
— Как только вы повесили трубку, я услышала какую-то возню у черного хода, — пояснила девушка, слегка срывающимся голосом. — У меня есть вот этот пистолет, вот я и выхватила его из туалетного столика, а еще — карманный фонарик, а в спальне свет погасила. В остальных комнатах он давно уже был выключен. Я стояла вот здесь и прислушивалась, пока дверь не отворилась. Тогда включила фонарик и увидела у него в руке петлю. Я выстрелила.
И, одарив нас блуждающей улыбкой, она рухнула в обморок.
К сожалению, пуля попала прямиком в сердце Питеру Хендриксу, так что на наши вопросы отвечать уже было некому. Когда мы подняли его прошлое, то обнаружили (как это обычно и бывает в подобных случаях), что он давно уже страдает припадками умственного расстройства.
Ах, если бы мне только удалось задать ему всего лишь один-единственный вопрос, до сих пор не дающий мне покоя!
Ну, почему он всегда выбирал ночь с четверга на пятницу?