Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 4. Между собой настоящим и прошлым

Рона Цоллерн

– Да, буду ждать твоего звонка завтра. Поправляйся! Работы очень много Андре!

– Я не подведу, Александер. Еще раз извините меня.

– Ну, что ты, дорогой мой. Я же тебя знаю, я понимаю, что только крайние обстоятельства… Погоди, у тебя хотя бы был врач?

– Да-да, все в порядке, – быстро ответил Андре и попрощался.

Положив трубку, он долго сидел, отдыхая от разговора. «Ну что ж, даже в таком состоянии я могу работать», – вслух сказал он. Почему-то мысль эта его настолько успокоила и подбодрила, что он хотел было сразу взяться за книгу, его тянуло раскрыть ее снова, провести рукой по старой странице. Тепло, что он чувствовал к лежащему рядом фолианту, было знакомым и уютным. Он встал, взял фотоаппарат, но у него закружилась голова, и он решил отправиться вниз и еще немного поесть.

Пока

он не спеша сварил кофе, выбросил все, что успело испортиться в холодильнике, и приготовил из остатков продуктов что-то похожее на рагу, он раздумывал о том, как будет восстанавливать утраченные воспоминания. Его удивляло, что страха перед своим состоянием он не испытывал, все его размышления были трезвыми и прагматичными – словно утратив конечность, он продумывал наиболее удобные приспособления для ее замены. «Видно, я человек мало эмоциональный», – такой вывод сделал он тогда. После еды он хотел было приступить к изучению своего прошлого существования, но передумал и решил вначале закончить работу.

Слабость немного мешала ему, но ощущение привычности движений и действий доставляло радость, растекавшуюся внутри глубоким свободным вздохом.

Когда за окном порозовело, он вытащил последнюю отснятую пленку, сложил все пленки в коробку, аккуратно заклеил ее бумагой и надписал. Надо было выяснить, в какую лабораторию он обычно сдавал их на проявку, наверняка остались какие-то квитанции, ну а если нет, можно просто поменять ее. Он нашел в стоящей на подоконнике сумке кошелек, а в кошельке то, что искал. «Все просто, – так ему казалось тогда, –действия можно восстановить, порывшись в бумагах и вещах, они сохраняют так много информации». Отдохнув, он решил, что настало время совершить путешествие по дому. На первом этаже оставались несколько комнат, куда он не успел зайти, но там были в основном жилые комнаты, а библиотека помещалась по большей части на втором и третьем. Он обошел второй этаж и остался доволен порядком в небольших залах, уставленных книжными шкафами и стеллажами, тем, что он знал, какие книги хранились в каждом и по какому принципу подобраны мебель и мелкие вещи, что находились там – картины, панно, гобелены, старинное оружие. На третьем этаже тоже все было в порядке, кроме грязного пола. Пятна давно успели высохнуть, и на отмывание их сегодня не было сил. Он разрешил себе заняться этим завтра.

Обойдя весь этаж, он сел в кресло перед большим окном и смотрел на закат, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, что было в его жизни. Хотя, подумал он, если я жил один, только с матерью, то, скорее всего, на протяжении многих лет в моем существовании ничего не менялось. Жизни одиноких людей часто присуща стабильность, им не для кого менять свои привычки, пусть и чудные, им незачем приукрашивать свою повседневность, они могут позволить себе быть такими, какими вылепили их прошедшие годы – детство, юность… Это очень удобно. Он понял, что не хочет обнаружить никаких будоражащих сюрпризов.

Перед тем, как спуститься на первый этаж и поужинать, он зашел в провансальский зал, где висели старинные музыкальные инструменты. Не раздумывая, взял лютню и сел в стоящее посреди зала кресло, откинув с сиденья подбитый мехом плащ. Он начал наигрывать что-то, что само по себе, казалось, проистекало из-под его пальцев. Постепенно сочетания звуков напомнили ему мелодию, и он попробовал сыграть ее. Да, раньше он знал ее, он остановился, потом начал сначала, и когда сыграл довольно длинное вступление, понял, что теперь нужно петь. Он запел, полностью поглощенный знакомой мелодией, не думая о том, как звучало со стороны его пение, не размышляя над странными, ему самому не понятными словами, которые слетали с его губ, он пел и блаженство слияния человеческого голоса с голосом глуховатых старых струн заставляло его длить песню, повторяя какие-то ее части и вновь начиная заново. «Это было хорошо, – думал он, глядя, как комната постепенно утопает в сумерках, – я вспомнил что-то, возможно, скоро и другие воспоминания вернутся ко мне».

Вдруг панически заметалась в нем мысль, что проснувшись завтра, он потеряет все, добытое им сегодня, что память его по каким-то причинам обнулится и ему придется начинать все сначала. Он торопясь положил лютню на кресло, хотя и укорил

себя за то, что не повесил ее на место, но даже минутное промедление показалось ему опасным, он почти вбежал в свой кабинет, открыл еженедельник, записал то, что должен сделать завтра: и название книги, и адрес фотомастерской, и фамилию издателя, и телефон. Спустился с ним в спальню, положил его у кровати рядом с лампой. Подумал и дописал, что нужно еще купить продуктов, потому что кроме засыхающих фруктов в вазе из еды почти ничего не осталось. На этом он успокоился и даже засмеялся своему приступцу страха.

Посидел немного на кровати, потом отправился на кухню. В поисках какого-нибудь печенья или сухарей к чаю, он открыл несколько шкафов, в одном нашел секцию для хранения бутылок, в ней лежали пара бутылок сухого вина. Еще одна, уже откупоренная, стояла на полке повыше. Он достал ее, вытащил пробку, понюхал содержимое. Нет, ему не захотелось сделать ни глотки, наоборот, запах вызывал воспоминания о недавней тошноте. У него мелькнула мысль, что может быть, он после похорон матери выпил столько, что серьезно отравился алкоголем, но пустых бутылок он не обнаружил, бокалы для вина, похоже давно не доставали, они успели уже слегка запылиться. Андре снова посмотрел на початую бутылку. «Похоже, я все-таки не пью или выпиваю изредка», решил он. В нижних шкафчиках он нашел несколько банок с консервированными овощами и устроил себе вполне сносный ужин.

Прежде чем приняться за еду, зашел в свою комнату и после недолгих поисков вытащил с полки старый фотоальбом. Было еще несколько альбомов, но этот – самый толстый и потертый, и он решил начать с него. Поев немного, он раскрыл альбом, и согревая ладони о чашку горячего чая с чабрецом, уставился на фотографии. Это, очевидно, мать в молодости, а рядом, скорее всего, отец, это все надо будет потом проверить. На следующей странице – младенец, наверное, он, хотя это тоже не точно. Дальше мальчик с родителями и один, других людей пока нет, а вот и первая школьная фотография: все указано – и год, и класс, и школа. На следующих фотографиях он уже мог узнать себя. Вот рядом с ним высокий мальчик, на некоторых он дружески обнимает Андре за плечи. Фотографии не семейные, значит, это не родственник, а друг или одноклассник. Андре, наконец, нашел юношу на школьных фотографиях, видимо, они познакомились, когда им было лет по десять, на более ранних снимках его нет. «Рене Ринардо, очевидно, был моим другом», – подумал он, и перевернул еще несколько страниц. Выпускной класс. Снова ему попался Рене. А вот они где-то на море, может, у каких-то родственников? Рене закинул руку Андре на плечо и улыбается в объектив, а Андре со смешной длинной челкой сморит на него и, видимо, что-то говорит ему. «Да, кажется, мы были близкими друзьями… или…» – он усмехнулся, – «Кто знает, какие у меня были склонности? Ничего исключать нельзя. Пока непонятно». Университет, здесь Рене уже нет, какие-то однокурсники, просто те, с кем он общался, – даже на снимке видно, что отношения между снимавшимися нейтральные, никто не испытывает ни к кому большой симпатии. С университетом тоже все понятно, можно, наверняка, найти и диплом.

Андре с отцом, видимо, в тот день, когда они купили машину, похоже, именно она в центре внимания на этих снимках, а вот и мама с ним и тоже около машины, даже день подписан и год, наверное, все очень радовались этому событию. Андре смотрел на родителей и пытался отыскать внутри любовь или другие эмоции, которые испытывал к ним, но кроме симпатии, какую он чувствовал к незнакомым теперь для него мужчине и женщине на этих фотографиях, он не мог найти в себе ничего. А вот Рене почему-то вызвал у него неприязнь. Может, крупно поссорились?

Его занимала и мысль о машине. Он вышел в коридор и, постояв немного, направился к двери, ведущей в гараж. Конечно, машина была уже совсем другая. Открыв ее, Андре нашел в бардачке свои права и документы на автомобиль. Значит, можно будет поехать в город на авто, карта тоже нашлась, и он посмотрел, как ему добраться до фотомастерской. Пока надо набраться сил, основные важные вещи в жизни можно восстановить по фотографиям и документам, скорее всего, найдется и еще что-то, подсказывающее объясняющее, а там, может быть, он сможет вспомнить. Он вернулся в дом, поставил альбом на место и лег спать.