Обсидиановый храм
Шрифт:
— Но позже, в 1940-х годах передовая наука достигла такого уровня, что он мог создавать свой эликсир из чисто синтетических компонентов. Ему больше не надо было убивать людей, чтобы извлекать из них «конские хвосты».
— Да.
— И он, и Констанс закончили принимать эту новую синтетическую версию эликсира примерно пять лет назад, когда в особняк на Риверсайд-Драйв вломились, а Ленга пытали и убили.
— Да. Он отказался разглашать секрет своего эликсира.
— Что случилось с убийцей? — спросил Лонгстрит.
— Опять же, это не относится к нашему делу. Но могу сказать, что он присоединился к моему предку доктору Ленгу в
— А Констанс?
— Я нашел единственную оставшуюся копию формулы и сжег ее. После смерти Ленга и без использования эликсира, Констанс начала стареть нормальными темпами.
— Получается, что она действительно родилась в 1880-х годах.
— Да.
— И ты сжег формулу. Боже мой, какое решение... — Лонгстрит искоса взглянул на Пендергаста. — Это невероятно, Алоизий, сколько всего о себе и своей семье ты мне не рассказывал!
— А какой в этом смысл? Да и как ты мог заметить, многое из этого неприятно или имеет отношение к чьей-либо смерти — или и то, и другое.
Несколько мгновений они оба молча наблюдали за работой могильщиков. Лонгстрит переступил с ноги на ногу и снова заговорил.
— Я вижу, к чему ты клонишь. К тому, что Диоген убил тех двух людей в больнице. Убил ради их «конских хвостов».
— Да, я считаю, что это Диоген. Хотя, судя по уликам, я предполагаю, что он планировал убить только пожилую женщину. Доктор застал его врасплох, и, чтобы избежать обнаружения, он убил его и также извлек его cauda equine — в качестве удачного трофея. Затем он жестоко изрезал тела в надежде скрыть свои иссечения.
— Но зачем? Ты сказал, что уничтожил последний экземпляр формулы эликсира Ленга. Интересно, он делает это для себя? Или мисс Грин решила, что хочет остаться молодой?
— Не могу сказать, — пробормотал Пендергаст через мгновение. — Возможно, существует еще одна копия формулы, о которой я не знал. Но напоминаю: формула Ленга, используемая в течение последних шестидесяти лет его жизни, была синтетической — она не требовала использования cauda equina человека. Однако, похоже, Диоген использует исходную формулу, что делает его поступки вдвойне запутанными.
— Как ты думаешь, вдруг это был кто-то другой, и все это простое совпадение?
Пендергаст покачал головой.
— Я не верю в совпадения, — заметил он, и бросил взгляд на Лонгстрита. — А после того, что случилось с нами под тем мостом в Таиланде, я думал, что и ты прекратил в них верить.
Лонгстрит медленно кивнула.
— Ты прав. Я тоже в них не верю.
Наконец, из раскапываемой ямы послышался глухой стук и крик одного из могильщиков. Пендергаст и Лонгстрит подошли, как раз когда двое мужчин смахивали грязь с крышки хлипкого гроба. В течение нескольких минут вокруг гроба были закреплены веревки, и тот с усилием был поднят из могилы и помещен на непромокаемый брезент, расстеленный рядом, на газоне. К нему подошел сотрудник местных органов здравоохранения, сверил небольшую пластину, прикрепленную к верхней части гроба, осмотрел надгробный камень, согласовал все с записью на листе, прикрепленном к планшету, который он держал в руке, и только затем кивнул. Могильщики вскрыли гроб и отложили крышку в сторону.
Внутри лежало раздутое тело Люциуса Гарея, в темном костюме и белой, распахнутой у воротника рубашке. Он выглядел слишком большим для гроба, и казалось, что гробовщик согнул
Врач, назначенный округом, начал натягивать перчатки, но Пендергаст опередил его. Перчатки уже были на руках агента, он стремглав бросился вперед и с натужным усилием перевернул труп внутри гроба.
Зазвучал хор протестующих голосов.
— Алоизий, — воскликнул Лонгстрит, — какого черта ты творишь?
Пендергаст лишь отмахнулся. Как и в случае с дешевыми захоронениями в стиле могилы гончара [182] , «костюм» Люциуса Гарея не облачал все его тело. Вместо этого он, как лист, просто прикрывал торс и переднюю поверхность его ног. Его обнаженная задница сейчас была выставлена на всеобщее обозрение.
В нижнем отделе его позвоночника наблюдался небольшой разрез.
182
Могила гончара («поле гончара» или «братская могила») - место для захоронения неизвестных или неимущих людей. Поле Гончара имеет библейское происхождение. Идет указание на землю, где добывали глину для изготовления керамики, а затем она была выкуплена первосвященниками Иерусалима для захоронения незнакомцев, преступников и бедных.
— Доктор? — обратился Пендергаст, снимая свои латексные перчатки и бросая их в гроб. — Не могли бы вы осмотреть этот разрез?
Бросив возмущенный взгляд на агента ФБР, доктор присел у гроба и тщательно осмотрел труп.
Когда после этого он так ничего и не сказал, Пендергаст продолжил.
— Не могли бы вы подтвердить, что cauda equina умершего была извлечена?
Единственным ответом доктора стал резкий кивок.
После этого Пендергаст повернулся, нырнул между защитными экранами и быстро удалился от могилы. Лонгстрит, некоторое время наблюдавший за ним, наконец, повернулся к остальным.
— Спасибо, — сказал он, — мы здесь закончили.
Вернувшись в машину и медленно подъехав к передним воротам, Лонгстрит кашлянул, прочищая горло.
— Итак, доктор Уолтер Лейланд — он же Диоген Пендергаст — привел в исполнение смертный приговор Люциуса Гарея. В роли действующего судмедэксперта он также засвидетельствовал его смерть. Таким образом, он смог заполучить человеческую cauda equina, и никто ничего не заподозрил. Если взглянуть на это с другой стороны, то можно сказать, что все было мастерски спланировано и выполнено.
— Можно, — согласился Пендергаст.
Они подождали у ворот охранника кладбища, пока он разблокировал цепь и выпустил их.
— Мы упустили еще одну очевидную вещь, — заметил Лонгстрит. — Диоген не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что он собирает cauda equina. В противном случае ему не нужно было бы идти на такие сложности, как исполнение казни, — он оглянулся. — Есть ли вероятность того, что Диоген знает о твоем спасении?
Пендергаст не отвечал несколько мгновений.
— Мне так не кажется. Я считаю, что он слишком занят... другими проблемами. Хотя во время моей погони за ним я не пытался скрыть свое присутствие. Это был явный просчет с моей стороны, — он поерзал на пассажирском сидении. — Но одна вещь, однако, стала кристально понятна.