Обский бассейн. Книга 5

Раков Геннадий

– Жалко! Такая рыба ушла…

Было не до слушания Коломникова. Надо было спасать сети, тянуть их из взбесившейся реки, одновременно выбирая трёхкилограммовых лещей. Когда с сетями и рыбой было покончено, только тогда почувствовал я, как от холода онемели пальцы. С трудом подошёл к катеру. Привязал лодку Коломников.

– Иди, грейся.

Он завёл катер.

– Пошли назад, к сетям. Такую огромную рыбу упустил…

– Что мне было делать? Сам ведь мог утонуть.

– Лучше бы вообще ничего не делал. Бросил бы сеть, взял меня. Я бы точно не упустил.

–

Ладно, что там… Ещё поймаем.

– Такую большую не поймаем. Таких больших размеров она была одна на всю реку. На Оби и то таких больших не ловят.

В Воронинской гавани большой волны не было. Встали в берег.

– Будем спать?

– Нет, Геннадий Евгеньевич, сначала сети проверим.

– Николай Иванович, может, подождём до утра?

– Нет, садись в лодку, я за вёсла.

– Как палец, ничего?

– Терпимо.

В пятьдесят пятой сети рыбы было немного, собрали. Руки опять замёрзли до боли. Зашли в катер, отогрелись. Вторая сеть от берега до середины реки ничего не поймала. Однако мне показалось, что середина зацепилась на дне. С трудом тащил. Сеть медленно поднималась. Иногда так бывает: коряга или бревно втягивало течением в сеть. Если серьёзный зацеп, приходилось резать. Здесь сеть тяжело, но шла. Наконец появилась голова огромной рыбы.

– Николай Иванович, рыба.

Коломников бросил вёсла, вскочил.

– Дай мне сеть. – Он завёл её вдоль лодки, закутал рыбу в сеть ещё сильнее и вместе с сетью ввалил в лодку.

В свете фонаря на нас смотрело чудище.

– Кто это?

– Наверное, толстолобик, смотри, голова какая большая.

– Что теперь?

– Иди ко мне, в лодку, выпутывать будем.

Рыба лежала пластом, не шевелилась. Мы её выпутали из сети. Коломников вытянул рыбу вдоль лодки, сел на неё, как на коня, взялся за вёсла.

– Проверяй сеть дальше.

Рыбина ожила. Пока я проверял сеть, Коломников, словно на коне, скакал на рыбине. Подошли к катеру, привязали лодку.

– Что с рыбиной делать будем? Оставим в лодке – выскочит.

– Утащим в трюм катера.

С трудом вытащили её на палубу катера. Мало что тяжёлая, так ещё скользкая от слизи. Уволокли, бросили в трюм. Зашли в тёплый трюм катера, включили свет.

– Николай Иванович, у тебя бинт весь в крови, давай перебинтую.

Попили горячего чаю и легли спать. Толстолобик до самого утра колотил хвостом в борта катера. Утром поделили пойманную рыбу.

– Как с этим поступим?

– Поделим напополам, вдоль.

Заехали ко мне домой, затащили рыбину в мешке на кухню.

Положили на стол.

– Давай так: охотничьим ножом разрежем вдоль спины от головы до хвоста, до рёбер, потом посмотрим.

– Может, сначала взвесим его?

– Давай, а как?

– У нас есть весы, на которых сами взвешиваемся. Я встану на них, а ты мне рыбу дашь, сам посмотришь. Мой вес вычтем.

– Давай.

Оказалось, весил толстолобик двадцать пять килограммов.

У хребта разрезали спину. Рёбра оказались в два пальца толщиной.

– Топор есть?

– Есть маленький.

– Тащи.

Когда

осталась голова, Николай Иванович попросил ножовку. С её помощью рыбину и располовинили.

Коломников дома её нарубил на куски, наморозил и всю зиму пёк пироги. Я засолил в большую эмалированную кастрюлю. Оказалось так вкусно, что когда я принёс её под Новый год на работу, Целицо съел даже рёбра.

Первый судак Тюмени

Летом в субботу и воскресенье за редким исключением я был на рыбалке. В основном ночами сплавлялся один. Редко кому это нравилось – всю ночь не спать, а плыть по реке с сетью. И не всегда была хорошая погода. В этот раз со мной согласился порыбачить водитель моего персонального автомобиля.

Немец по национальности, он родился в Тюмени и жил здесь. Считал себя местным, разбирался в большинстве приёмов рыбалки, за исключением сетей, и тем более сплавом. Мои рассказы заинтересовали его, и он решился пойти со мной.

Под вечер мы приехали на лодочную станцию, закрепили на лодке видавший виды лодочный мотор «Вихрь», собрали необходимые принадлежности и отправились вверх по течению реки в район Каменки.

На место прибыли уже затемно. Я достал сеть в мешке, крестовину, поднялся на нос лодки, привязал к крестовине сеть, бросил в воду около левого берега. Водитель плавно грёб вёслами к противоположному берегу. Сеть вытянулась поперёк реки. Я фонариком посветил на поплавки, они стояли, словно солдаты в строю.

Вода была спокойная, погода стояла тихая и тёплая. Я держал сеть за поводок, лодка по течению шла вдоль берега. На крестовине стоял маленький фонарик, можно было наблюдать, как он двигается относительно берега.

Иногда сеть задевала за дно, топляк или кусты на дне реки, дёргалась, тогда казалось, что попалась рыба. Я светил по поплавкам фонарём, но они по-прежнему шли ровно. Если бы была рыба, то на этом месте поплавок бы или дёргался, или утонул вовсе. Когда происходил зацеп, то сеть в месте зацепления останавливалась, лодка и крестовина шли по течению вперёд, и если не соскакивала с зацепа, надо было или попытаться рывками её снять, или вытаскивать до места зацепа с обоих концов, хорошо потянуть, попробовать поплыть на вёслах против течения, снять сеть, если этого не удавалось – резать нижний поводок. Потом, конечно, сеть следовало ремонтировать. Иной раз бывало больше радости не оттого, что поймал много рыбы, а оттого, что за ночь рыбалки не было ни одного зацепа, хотя и рыбы не поймал.

За время своих сплавов я так хорошо изучил дно от деревни Речкино до Тюмени, что настоящих зацепов не допускал или это случалось очень редко.

Этот отрезок реки я хорошо знал. От линии электропередач до деревни Каменка серьёзных зацепов быть не должно, но вот при входе в деревню сети необходимо вытащить из воды, так как там на дне утоплен трактор. На нём я сидел в своё время не один раз. До этого места было далеко. Сеть можно было ставить дважды.

Ночь была тёмной, звёзды ярко горели на чёрном небе.