Обучение женщиной
Шрифт:
Мясное блюдо благоухало так, что у меня в буквальном смысле текли слюнки, но я понимал, что Лин ждет совсем другого ответа. Вздохнув, я попытался отрешиться от чувства голода и посмотреть на столик непредвзятым взглядом. В данной ситуации мне трудно было представить себя в роли стороннего наблюдателя, но, сосредоточившись и ухитрившись на миг забыть о еде, я неожиданно испытал удивительное чувство уюта и упорядоченности.
— Расположение этих блюд успокаивает меня. Оно дает чувство уверенности, уюта и безопасности, —
— Правильно, — улыбнулась Лин. — А теперь расставь предметы на столе так, чтобы создать ощущение тревожности и неудобства. Разрушь эту гармонию.
Недолго думая, я передвинул блюдо и пиалы настолько близко к краю столика, что малейший толчок мог бы опрокинуть их вниз. Создавалось впечатление, что даже подносить руки к столику было опасно, и от этого становилось не по себе. Так и хотелось спасти, отодвинуть от пропасти эти нависшие над пустотой пиалы.
— Это один из вариантов, — одобрила кореянка. — А теперь попробуй создать чувство тревожности другим способом. Как ты думаешь, какой предмет должен быть во главе композиции, чтобы заставить тебя нервничать?
Я присмотрелся к столу, и моя рука сама потянулась к ножу. Это был остро отточенный декоративный кинжал из Средней Азии. Я поставил нож на ребро, так что лезвие вздымалось вверх под острым углом и было наделено мне прямо в солнечное сплетение. Представив лезвие ножа наконечником стрелы, я использовал другие мелкие предметы, разложив их так, что они напоминали оперение стрелы. За ножом я полукругом расставил пиалы, чтобы они выглядели, как лук, из которого была только что выпущена стрела.
— Все верно, — с легким вздохом разочарования сказала кореянка. — Как говорит Учитель, ты действительно не оставляешь места для наставника.
— Учитель говорит не так, — уточнил я, с улыбкой вспоминая, как приятны мне были похвалы Ли, тем более высказанные в столь оригинальной форме. — Он утверждает, что я не оставляю ему места для работы.
— Посмотрим, так ли это, — поддразнила меня Лин. — Ну-ка попробуй создать композицию защищенности. Я выстроил посуду в линию в центре стола.
— Еще варианты, — потребовала Лин.
Я так увлекся конструированием, что позабыл про голод. Иногда некоторые предметы на столе не вписывались в композицию, и я избавлялся от них, ставя их на кровать.
— А теперь попробуй создать композицию, подчеркивающую мою красоту, — улыбнувшись, сказала кореянка.
— Ты тоже будешь частью этой композиции? — спросил я.
— Конечно, — ответила она.
Тут на меня нахлынуло вдохновение. Я чувствовал себя художником и творцом, создающим своеобразную комбинацию портрета и натюрморта. Я придавал телу возлюбленной различные позы, разбрасывал ее волосы по плечам и откидывал назад. Она, улыбаясь, послушно подчинялась моим приказам.
Каждой композиции мы давали название, пытались определить ее сущность. Иногда Лин с чем-то
— Как бы ты мог использовать эту композицию для человека, страдающего мигренью или для легочного больного? — спрашивала кореянка.
Бывало, что я не мог догадаться сам, и ей приходилось подсказывать мне.
— Представь, как хорошо смотрелась бы эта композиция, если бы на столик попадали лучи восходящего солнца, — сказала Лин. — Что следовало бы тогда сделать, чтобы подчеркнуть их очарование?
Я выдал свою версию, и мы заговорили об ориентации композиции столика и ее связи со сторонами света и обстановкой времянки.
Сделав небольшой перерыв, чтобы перекусить, мы продолжили наши занятия, и уже через пару часов я понял, что понимаю, как формируется фэн-шуй дома. В данном случае я намеренно использую термин «фэн-шуй», поскольку он стал довольно известным в последние годы благодаря книгам некоторых западных писателей, в частности, Филиппа Веринга, написавшего книгу «Путь фэн-шуй».
Удивительным было то, что за несколько часов занятий с Лин мне удалось уловить то самое тонкое чувство гармонии, ощущение которого помогало понять и прочувствовать основные законы взаимодействия человека и окружающей его обстановки.
— У тебя все так легко получается, потому что ты уже занимался с Учителем упражнениями «яйца на острие меча», — сказала кореянка.
— Ты что-то путаешь, — возразил я. — Если бы Учитель говорил мне об этом, я бы запомнил. «Яйцо на острие меча» — слишком яркий образ, чтобы не обратить на него внимания.
— Учитель не всегда называет вещи своими именами, — сказала Лин. — Но ведь тебе не раз приходилось определять свойства местности, выясняя, подходит ли она для медитации, для отдыха или для тренировки?
— Конечно приходилось, — пожал плечами я. — Но в этом случае речь шла в основном об энергетике места.
— Это и было «яйцо на острие меча», — сказала Лин. — Разве тебе никогда не приходило в голову, что энергетика места связана с окружающей его обстановкой?
— Я как-то не задумывался об этом, — растерянно сказал я.
— Тогда подумай об этом сейчас, — сказала кореянка. — Теперь тебе предстоит сделать то же самое, что ты делал на природе, но в доме. Это менее сложная задача. Как ты считаешь, почему этот угол может вызвать заболевание, если ты достаточно часто будешь сидеть около него?
— Ну, это совсем просто, — ответил я. — Угол шкафа, около которого я нахожусь, слишком острый и жесткий, не в математическом смысле, а в ощущении, идущем от него. Его линии не смягчены, не закруглены, и когда я нахожусь близко от него, этот угол словно целится в меня, как лезвие ножа, которое я использовал на столе, чтобы создать ощущение тревожности.