Объяснение в ненависти
Шрифт:
— А где же была мать? — спросила Вика Зозуля, которая слушала Верин рассказ с полуоткрытым ртом.
— Матерью Кристины была очень красивая и очень ветреная особа. Она бросила мужа и ребенка, когда девочке было два года.
— Год и восемь месяцев, — уточнил Зуев. Он вдруг увидел несколько сочувственных взглядов, обращенных на него и дочь. Кристина только коротко глянула на него, и он тут же заткнулся. Вера вела дальше свой рассказ:
— Борис безумно любил эту женщину. Наверное, ждал, когда вернется, и был готов простить. Но она не вернулась. Тем временем дочь становилась старше и все больше походила на мать. Когда девочке
В разговор вступил Пылдмаа. Словно очнувшись от оцепенения, он скептически посмотрел на Веру Алексеевну и желчно заявил:
— Давайте прервем ваши коллективные разоблачения а-ля Агата Кристи! Работать отцу и дочери в нашей компании хотя и противоречит корпоративным правилам, но никак не является преступлением. Вы что пытаетесь нам сейчас доказать? Что наши самые преданные и дисциплинированные сотрудники — преступники? Абсурд!
— Лично я вообще считаю аморальным то, что делает госпожа Лученко! — поддержал его Бойко.
Вера ответила ему нарочито резко:
— Трахаться в кабинете начальника, значит, соответствует вашим нормам морали, господин бывший начальник отдела? — Отвернувшись от вспыхнувшего Константина, она бросила в лицо Янису: — Помнится, вы хотели разобраться в том, что происходит в компании. Передумали? Не желаете знать? Поздно, уважаемый бизнесмен.
Поставленные Верой на место умолкли, но подали голос другие недовольные.
— Личная жизнь человека не должна выставляться на всеобщее обозрение! — сказал Хрущинский. — Борис Степанович и Кристинка — уважаемые наши коллеги, и мы не позволим порочить их доброе имя!
— Герман Михайлович прав! — подскочила Щербакова. — Мы не должны слушать какого-то совершенно постороннего человека. Вера Алексеевна, может, и неплохой бизнес-тренер, и психотерапевт, и все такое, но то что происходит в нашей фирме, — это наше внутреннее дело.
Ободренная поддержкой сотрудников, выступила Кристина:
— В чем вы меня обвиняете? Лично я никого не убивала. — Она обращалась и к Лученко, и к Прудникову, и к стоящим рядом милиционерам. Личиком Кристины можно было залюбоваться: спокойное, ангельское. Она вполне могла бы сделать карьеру профессионального игрока в покер. Глядя на нее, никто не верил в изощренное коварство девушки.
А Вера слушала эти речи с привычным любопытством. Люди, несколько минут назад смертельно напуганные возможным взрывом и готовые на все, лишь бы им объяснили, кто и почему это сделал, — эти люди теперь успокоились и не верили, что сотрудники могли причинить им зло. Уж не придумала ли все это странная докторша? Что за бред она несет? Психотерапевту не впервой было наблюдать такие противоречивые реакции людей в экстремальных обстоятельствах.
В дверь ресторана постучали. Прудников подошел и отпер вход, внутрь вошли мужчины в форме спасателей МЧС и несколько человек в штатском, сразу видно: служба безопасности. Главный сапер распорядился вывести людей из помещения. Капитан Прудников велел не отпускать задержанных, но наручников
— По-моему, вас совсем не смущает то, что они сомневаются в ваших выводах, — заметил Прудников, оказавшийся рядом с Лученко.
— Я привыкла к тому, что не всем видно очевидное, — вздохнула Вера Алексеевна.
— Может, не будем тут всех мариновать? — спросил капитан. — Папеньку с дочкой заберем в райотдел, там они у нас все расскажут как миленькие, а сотрудники пусть топают по домам.
— Валентин, мы с вами, кажется, уже обо всем договорились. А если они ни в чем не признаются? Что вы будете делать?
— Ну все-таки кое-какие улики мы с вашей помощью собрали… А если заартачатся, пригласим вас.
— Нет. Я могу вам помочь только так, как считаю нужным, и тем способом, который приемлем для меня. Сегодня я это сделаю по горячим следам, пока они под впечатлением несостоявшегося взрыва. Рядом их коллеги, они создают важное для меня психологическое поле. А потом будете мучиться с ними сами.
Саперы МЧС вышли из ресторана, осторожно неся в руках какой-то ящик, и направились к своей машине. Их главный подошел к Артему, что-то проговорил, Сирик вручил ему бутылку коньяка, тот улыбнулся и пожал протянутую руку. Вера вмешалась:
— Молодой человек! Вслух, пожалуйста! Все хотят услышать.
— Да я же не имею права, — сказал тот.
— Давай, командир, под мою ответственность, — подбодрил его Валентин. — Я капитан милиции Прудников, у нас тут следствие идет.
К. капитану подошли те самые в штатском, стали негромко, но строго выговаривать. Прудников прервал их и что-то коротко ответил. Они пожали плечами, один махнул рукой: так и быть, можно.
— Ну ладно, — согласился эксперт-взрывотехник. — Значитца, молодцы, что сами ничего не трогали. От ресторана ничего не осталось бы. Ну и от вас, конечно… Те машинки, что припаркованы рядом, тоже сгорели бы. Мощное устройство. Два кило пластита — это до… Короче, очень много.
— Что такое пластит? — требовательно спросила Вера. И эксперт подчинился:
— Это такое вещество, похожее на пластилин. Обычно террористы его перемешивают с шариками из подшипников, винтиками, обрубками гвоздей. Тут были только шарики, но много. Окажись кто за преградой, шарики бы его рикошетом посекли, понятное дело. Плюс к тому штатный армейский электродетонатор, соединенный проводами с клавишей печи. Он осечек не дает. Так что поздравляю, долго жить будете.
Он повернулся и ушел к машине в сопровождении эсбэушников.
— Деловые ребята, — с облегчением произнес Прудников.
Его слова прозвучали в мертвой тишине. Коллеги посмотрели на Кристину и Голосова совсем иначе. Всеобщее любопытство за считанные мгновения превратилось в ненависть. А недоверие к психотерапевту и бизнес-тренеру уменьшилось. Все с нетерпением ждали, что станет говорить эта женщина. Вере же хотелось как можно скорее покончить с этой историей, и наступившее безмолвие ее полностью устроило.
— Давайте не будем уточнять, вступали в интимную связь отец и дочь или не вступали. Гораздо важнее вот что: когда