Объятия смерти
Шрифт:
— Нет?! Ты смеешь отказывать мне?
— Если желаешь уничтожить меня, сделай это, Повелитель! Но я не желаю силы заемной! Я жажду силы личной, которой добьюсь сам! Мне все равно, сколько эонов вздохов Бездны я потрачу. Это цель моего существования. Я сам выбрал ее для себя.
— Замечательно! — клыкасто оскалился темный герцог. — Тогда следуй за мной. Я найду для тебя намного более подходящее применение, чем ловля остаточных эманаций ненависти в грязном торговом порту. Ты не пожалеешь, малец. Я всегда ценил тех, кто стремится к развитию во что бы
— Да, Владыка, — покорно склонился Наргот перед первым в своем существовании прямым сюзереном.
Разбудило Анну ведро холодной воды, выплеснутое на нее. А проспала она очень многое. Весь день до ближайшего приграничного города о ней заботился без конца ворчащий старый гарнизонный лекарь. Ему удалось очистить все раны и слабенькими самозаряжающимися амулетами исцеления привести тело девочки в порядок. Пропустила Анна и то, как уже знакомый воин, стоило их отряду въехать в город, бережно подхватил на руки хрупкое тело и унес куда-то к западу от городских ворот. Не видела она и то, как яростно торговался воин с тучной женщиной лет сорока на вид. Когда же деньги были переданы, а поводок ошейника был переключен на перстень женщины, последняя брезгливо осмотрела тощую девчонку, после чего приказала крепкому мужчине-рабу отнести ребенка в купальни. Выгнав из просторной бани троицу девиц, мама Уля самостоятельно срезала с аловолосой девочки лохмотья, которые она носила вместо одежды, с изумлением узнав в этих тряпках остатки рясы мелкого храмовника светлых. Вопросов к девочке у нее появлялось все больше и больше. Увы, она спала так крепко, что даже не заметила всего того, что с ней делали. Взяв ведро с ледяной водой, мама Уля от души окатила ребенка.
От такой побудки, все еще не соображая, где находится, Анна резко подхватилась с места и с каким-то диким звериным рычанием бросилась на первого, кого увидела. Резкая боль, прошившая тело с ног до головы, бросила ее на каменный пол. Анна с удивлением осознала, что парализована.
— Тц, тц, тц, — покачала головой тучная женщина с замысловатой татуировкой на лбу, приближаясь к своему приобретению. — Это ж надо, в рабском ошейнике кинуться на своего хозяина. Совсем дикая.
— В… в чем? — хрипло спросила девушка, дождавшись окончания паралича и судорожно ощупывая кожаную полоску у себя на шее.
— А как хотела? — уперлась кулаками в бока женщина. — Светлые без ошейников долго не живут. Да ты не волнуйся. Чуть позже сниму с тебя я ошейник. Не любят клиенты думать, что им служат по принуждению.
— Не светлая.
— Что?
— Я не светлая, — чуть громче повторила Анна. — Потому и бежала сюда. На костре хотели сжечь…
— Ох ты ж! — всплеснула руками женщина. — На костре абы кого святоши не палят. Никак магией какой владеешь?
Анна, ничего не понимая, кивнула головой.
— Понятно. Значит так. Сейчас мойся. Хорошенько мойся, воняешь, как орчанка. Тебе принесут нормальную одежду, я распоряжусь. Потом Муга, раб за дверьми, отведет тебя на кухню. Чтоб поела хорошенько. Когда закончишь — скажи Муге отвести к маме Уле. Так меня и называй, понятно? Мама Уля.
— Понятно, мама Уля.
— Вот и умница, — женщина довольно кивнула и вышла из наполненной паром купальни.
Анна продолжала сидеть, щупая кончиками пальцев тонкий кожаный ошейник, практически не ощутимый на шее, но, как показала практика, более чем действенный. О своем рабстве Анна не волновалась. Когда
Выполнив все инструкции мамы Ули, Анна помылась, надела оставленное в углу на специальной вешалке детское платьице алого цвета. Под цвет волос. С волосами она промучилась дольше всего. Они так спутались, что приходилось выдирать местами целые клочки, но расческа, в итоге, победила. Из высокого зеркала на Анну смотрела худая костлявая девочка с красными глазами и волосами. Лицо у нее оказалось довольно миленькое. Вид немного портила черная полоска рабского ошейника.
— Ну, прямо Золушка перед балом. Очень сильно оголодавшая Золушка, — подвела Анна итог, после чего вышла и попросила здоровенного мужика в таком же ошейнике, как у нее, отвести ее на кухню.
Мужик молча провел ее по застеленным мягкими коврами коридорам. В воздухе пахло духами. Этот тонкий цветочный аромат казался неистребимым и присутствовал буквально везде. На кухне, куда ее привел Муга, старая кухарка, едва завидев истощавшего ребенка, уронила поварёшку и громко заохала. Как же можно было морить голодом такую хорошенькую девочку? Да как посмели, изверги? Ах, возьми вот эту подливку. Ох и тяжела же жизнь у светлых. Вот, смотри, какое мясо, лично отварила в пяти видах лучшего вина. А вот конфеты, а еще есть пирог…
Впервые за последние дни Анна наелась. И не сырой рыбой или мясом, а нормальной человеческой еды. За это она была искренне благодарна старенькой поварихе.
Дальше снова коридоры и неизменный запах цветочных духов. Несколько раз мимо пробегали откровенно одетые девушки, с любопытством косившиеся на Анну. Относительно места, в которое она попала, у Анны оставалось все меньше сомнений. Бордель. Ее продали в бордель. К счастью, она еще ребенок. Иначе, кто знает, чем закончилась бы эта история ввиду отсутствия Наргота? Девушка уже убедилась, что против рабского ошейника особенно не повозникаешь.
Очередная резная дверь распахнулась перед девочкой. К ее удивлению, помещение, в котором она оказалась, не было кабинетом. Или даже гостиной. Это была пустая квадратная комната без окон. Вдоль стен в несколько рядов горели красные свечи. В центре был нарисован большой круг, в котором стоял стол. Рядом со столом стояла мама Уля и высокий темноволосый мужчина. До этого она видела у всех на лбу татуировки, которые, вероятно, были чем-то вроде паспорта. Или знаком принадлежности к касте, как в Индии. У мужчины же татуировка выглядела иначе. Она была полностью черной и чуть сияла в темноте. Как может черный цвет сиять в темноте — тот еще вопрос, однако так и было.
— Видишь? — он поднес указательный палец ко лбу. Анна кивнула.
— Что ты видишь?
— Светится, — тихо ответила девочка.
Мужчина кивнул, после чего повернулся к маме Уле.
— Дар темный. Я не могу этого сделать! Это преступление! По законам Империи…
— Никто не узнает, — мягко произнесла женщина, вкладывая в руку мужчине глухо звякнувший тугой мешочек. — Мы же и так делаем татуировки девочкам. Кто заметит в краске блокатор? Да кто его вообще в ней искать будет? Ты пойми, девочка уникальна. Часто ты встречал красные глаза и волосы у людей? А у людей из светлой Империи? Сам же потом ходить будешь, да языком прищелкивать!