Объявляю убийце голодовку
Шрифт:
Честно говоря, я погрустнела. Мне когда-то попалась научно-популярная статья про голодание, из которой я, собственно, и почерпнула уверенность в полезности сей процедуры в разумных пределах. Там говорилось, что первоначально организм, оставшись без новых поступлений, добывает для себя питание из наименее для него ценных клеток — жировых. И хватает ему этого, как правило, надолго. У гражданина нормальной, средней упитанности по крайней мере на несколько недель. И только когда запасы жира истощены, наступает очередь остальных клеток. От наименее необходимых для функционирования организма по возрастающей. Неужели у меня этот процесс пошел ускоренными темпами и уже страдают клетки
Я не позволила себе запаниковать, но поклялась, что завтра, в крайнем случае послезавтра, непременно сдамся на милость эскулапов Института питания. Уж они-то там должны знать все про последствия воздержания от пищи и мне помогут обязательно. А сейчас, пока есть время, целесообразно наведаться к несостоявшейся коллеге. Повод у меня просто замечательный: ученая дама запала мне в душу, и теперь я припадаю к ее познаниям и авторитету, дабы получить совет и рекомендации в отношении моего научного труда. И если дама устоит против моих комплиментов, то уж природное женское любопытство ей ни в коем разе не позволит отказать себе в удовольствии пролистать мои черновики. Хотя бы для того, чтобы провести молодого автора физиономией по столу и указать на профессиональные недочеты и погрешности. Отыгравшись таким образом за собственное давнее поражение.
Я глянула на часы и прикинула, что времени у меня, в сущности, не так уж много. Часа два с половиной. Только-только обернуться туда-обратно. По магазинам шастать некогда, а являться к своему творческому вдохновителю без цветов, печенья и конфет просто неприлично. Ладно, цветы задвинем до лучших времен.
Задвигать конфеты и прекрасное финское печенье в очаровательной жестяной коробочке не пришлось. Их я решительно экспроприировала у как нельзя вовремя вернувшейся Аллочки и, прихватив драгоценную папку с незаконченной первой главой, рванула к выходу. Причитания подружки я предоставила слушать соседской питбулихе. У меня имелись дела куда более неотложные.
Глава 16
Моя предполагаемая наставница жила в огромном каменном строении с устрашающей лепниной в виде серпов и молотов по периметру и внушительно-мрачными звездами на башне. Не знаю, как там внутри, но снаружи находиться было страшновато. Так и казалось, что к подъезду на служебном автотранспорте подкатит товарищ Берия или его собрат по партии и я обнаружу, что оказалась не в своей эпохе.
Отругав себя за глупую впечатлительность, я собрала остатки воли в кулак и шагнула в подъезд. Внутри стало не так страшно, хотя стены и потолок, выкрашенные в темно-серый цвет, все равно давили на психику и напоминали мне, простой смертной, о собственной уязвимости и незащищенности. Как странно. Что-то подобное я ощущала и прежде, только это было в судебно-медицинской анатомичке 1-го меда, куда я по собственной глупости когда-то сунулась, пытаясь произвести впечатление на кавалера-медика. Признаюсь, мне это почти удалось, за исключением одного пустяка. Впечатлился не приятель, а я сама. И очень надолго. Тогда я осознала, как хрупка человеческая плоть и как беззащитна она перед многочисленными превратностями судьбы. Сейчас же я всеми порами прочувствовала оголенность собственных нервов и податливость психики. Вероятно, так и было задумано.
Только почему я раньше ничего подобного не испытывала? Ведь неоднократно видела подобные сооружения, но никогда у меня не было столь гнетущего чувства. Неужели голодание до такой степени обострило восприятие? Я об этом тоже читала, но, пока не почувствовала, всерьез не задумывалась. И если быть честной хотя бы по отношению к себе, я нисколько не рада такому подарку, предпочла бы его вернуть обратно
Лифт не работал, и прекрасно — путешествие на девятый этаж, особенно с учетом того, что высота потолков была просто невиданной, метров пять, вытеснило все ненужные эмоции. Когда я наконец доковыляла, сердце колотилось как бешеное, в висках пульсировала кровь, а в горле появился ком, сглотнуть который не было никакой возможности. Безумно хотелось пить, а воды с собой я, как на грех, не захватила.
Отдышавшись, я принялась давить на кнопку звонка, моля Бога, чтобы Горгиппия Станиславовна оказалась дома и чтобы у нее не было предубеждения против несанкционированного вторжения молодых почитательниц ее педагогического таланта. Если я не посижу на чем-нибудь мягком и мне не нальют воды даже из-под крана, обратный путь мне не проделать ни за что на свете.
— Кто там? — Женский голос из-за двери принадлежать профессорше не мог. Если только она не раздобыла средство Макропулоса и не скинула с плеч три-четыре десятка лет.
— Я к Горгиппии Станиславовне, — как можно любезней откликнулась я.
— Нет ее и не будет! — В отличие от меня дама по ту сторону двери отнюдь не стремилась расположить к себе собеседницу. Более того, судя по звуку удаляющихся шагов, она вообще не намеревалась вступать со мной в переговоры.
Я нажала на кнопку еще раз, и на сей раз не отпускала ее довольно долго. Надеюсь, дама догадалась, что просто так я не уйду.
Она и впрямь оказалась особой сообразительной и соблаговолила объяснить, что профессорша приказала долго жить и, даже если я останусь тут навечно и буду трезвонить без перерывов на обед и сон, поговорить с Горгиппией Станиславовной мне не удастся.
— Может, вы мне все-таки откроете? — взмолилась я. — Я ее аспирантка, и мне нужно поговорить.
— И не подумаю пускать кого ни попадя, — отозвалась грубиянка. — Говорю же, нет ее! Померла! Непонятно?
Надо же, какое невезение! Что-то делать все равно надо было, а я не могла сосредоточиться. Как мне не повезло с Горгиппией, у нее бы я обязательно хоть что-нибудь узнала. Про больницу, про лечащего врача, да мало ли что можно было вытянуть из пожилой женщины, расспрашивая о здоровье? А теперь придется бежать по другим адресам и придумывать несуществующие предлоги для вторжения. Мне стало себя так жалко, что я горестно всхлипнула. Дверь квартиры напротив распахнулась.
— Вы кто? И почему сидите на холодном полу?
Женщина, проявившая ко мне интерес, выглядела лет на сорок, но если в ее возрасте у меня будут такие синяки под глазами и такие редкие, нечесаные волосы, то я, по крайней мере, позабочусь, чтобы хоть домашний халат не вызывал в окружающих готовности оказать мне немедленную материальную помощь!
Обрадованная человеческим участием, я поведала трогательную историю несчастной аспирантки.
— А Симка, значит, и на порог не пустила? — понимающе кивнула соседка. — Да что с нее возьмешь? Стерва она, причем редкостная. И хамка, каких поискать.
С характеристикой я была согласна целиком и полностью и рекомендации для вступления в общество любителей изящной словесности Серафиме бы давать поостереглась. Легче мне, тем не менее, не стало. Пол и впрямь оказался холодным, а меня и так постоянно знобило.
— Простите, пожалуйста, — не выдержала я. — Вы не дадите мне воды?
Женщина и впрямь оказалась жалостливой, и следующие полчаса я провела на ее кухне, на удивление нарядной и чистой. Кроме того, со вкусом подобранная мебель и оригинальные обои сглаживали непривычную для меня высоту потолков, которая теперь не казалась такой пугающей.