Обязан выжить

Дмитриев Николай Николаевич

На сегодняшний день это была конечная точка его последнего путешествия, затянувшегося на целых четыре дня. Впрочем, вспоминать все дорожные перипетии у Вики настроения не было. Достаточно и того, что сюда он добрался благополучно.

Касательно угрызений совести, то их у Иртень ева не имелось вовсе, поскольку за две войны он насмотрелся всякого, и единственно, что в сложившейся ситуации беспокоило Вику, так это возможность как можно тщательнее замести следы.

От лодки он избавился уже на второй день после памятной стоянки и дальше плыл

по реке, меняя и облик, и пароходы. Потом, удачно продав взятые в доме чемоданы, ухитрился купить весьма объемистый баул, куда удалось не только сложить все, но даже спрятать купленную на курорте трость.

Сейчас этот баул, набитый весьма нужными на первый случай вещами, спокойно лежал в камере хранения городского вокзала, а в руках Вика держал свой неприметный саквояж, предпочитая из-за вполне понятных опасений всегда держать его при себе.

Впрочем, раздумывать долго было не о чем, и Вика, глянув последний раз на обшарпанные ворота, беспрепятственно проник на территорию бывшего монастыря мимо равнодушного старика, похоже, служившего здесь то ли сторожем, то ли дворником.

Открывшийся за воротами вид двора полностью соответствовал уже сложившемуся представлению. Группа когда-то весьма представительных, а теперь просто облезлых сооружений образовывала правильный прямоугольник, прорезанный из конца в конец дорожками, прятавшимися за остатками былых клумб.

По этим дорожкам деловито сновали шустрые мальчишки почти беспризорного вида, занятые непонятно какими делами, но, судя по всему, явно далекими от каких-либо мероприятий воспитательного толка. Вику, ожидавшего увидеть нечто на манер казармы, это поначалу весьма удивило, но потом он вспомнил, что сейчас лето и, значит, у здешнего населения каникулы.

Вика не торопясь шел по выложенной кирпичом дорожке, и тут на него буквально налетел худой, дочерна загорелый, полуголый пацан, на котором из всей одежды были только серые, съехавшие ниже пупа заношенные донельзя штаны из хлопчатки и солдатские ботинки с ощерившейся подошвой.

Вика, ловко перехватив встречного за плечо, задержал его и весело поинтересовался:

— Послушай-ка, любезный, я могу спросить?

— Ну… А чего тебе? — пацан охотно остановился и хитровато прищурился на Иртеньева.

— Подскажи-ка мне, кавалер, где найти Витю Богдановича.

— Шурку? — деловито переспросил пацан и, поковырявшись в носу, выложил: — А его Кот со своими только что за посадку повел.

— Это куда и зачем? — поинтересовался Иртеньев.

— А вон туда, — мальчишка махнул рукой в сторону каких-то деревьев, видневшихся за центральным зданием. — Бить там будут.

По интонации Вика сразу понял, что ситуация не допускает промедления, и, бросив словоохотливого мальчишку, заторопился в указанном направлении.

Как выяснилось, посадкой пацан назвал густо разросшийся монастырский сад. Оказавшись там, при виде нечищеных зарослей, Вика в первый момент даже растерялся, не зная куда идти. Но тут из-за кустов донесся какой-то шум, и Вика

поспешил туда.

Да, там была драка. Сбившись в кучу, шпанистая мелкота бросалась на взъерошенного мальчишку, пытаясь сбить его с ног, а тот, крутясь на месте и выставив перед собой уже окровавленные кулаки, яростно отбивался.

Тут же, стоя чуть в стороне, торчал приблатненный пацан постарше, и по его ухмылке, да и по всему виду, Вика догадался, что это и есть Кот. Ощутив прилив злости, Вика схватил валявшуюся под ногами палку и бросился на дерущихся.

— Ах вы, сволочи! Пятеро на одного?

Пацанье враз повернулось к Иртеньеву, а их главарь, чувствуя за собой численное превосходство, даже загоношился:

— Но, но, ты!..

От такой наглости кровь бросилась Вике в голову, и он, не рассуждая долго, от души вытянул блатного вдоль хребта палкой. Не ожидавший такого афронта Кот взвизгнул, а затем и он сам, и его кодла, мгновенно сообразив, что с ними шутить не будут, порскнули врассыпную.

Теперь на середине вытоптанной площадки остался только избитый мальчишка, который первым делом принялся деловито обтирать кровь с костяшек на своих кулаках. Вика присмотрелся внимательнее и, угадавши в здорово побитом лице такие знакомые черты, уверенно позвал:

— Витя!

Мальчишка дернулся, недоуменно посмотрел на Вику и вдруг радостно ахнул:

— Дядя Викентий?

— Ну я это, я… — смущенно начал Вика, но тут мальчишка бросился к нему, обхватил руками и, вдруг расплакавшись, все повторял сквозь всхлипывания:

— Дядя Викентий! Дядя Викентий… Откуда вы? Откуда?..

— Да как тебе сказать?.. — почувствовав прилив родственных чувств, Вика погладил вихрастую голову племянника и тихо спросил: — За что они тебя так?

— Денег требуют… — мальчишка враз перестал всхлипывать, вытер кулаком слезы и зло сказал: — Воровать заставляют, а я все равно не буду, лучше я убегу отсюда!

Не ожидавший такого, Вика несколько растерялся и совершенно машинально спросил:

— Как убежать? Учиться же надо…

— Так тут же нас не шкрабы учат… — племянник еще раз хлюпнул носом и уже спокойнее пояснил: — Систему ввели какую-то… Американскую. Чтоб самим себя обучать…

— Вон оно что… — удивленный новомодным названием учителей, протянул Вика и внезапно, со всей отчетливостью уяснил себе, что с этой минуты его судьба накрепко привязана к этому несчастному мальчишке, у которого, кроме него, Вики Иртеньева, больше никого нет.

И, как ни странно, именно это понимание придало поведению Иртеньева полную ясность, и он, чувствуя настоящее облегчение, заговорил по-деловому:

— Значит, так, Витя. Раз такое дело, я тебя забираю отсюда и сейчас иду к твоему заведующему, чтобы все сразу решить.

— Правда? — задрал голову племянник, и Вика увидел, как глаза мальчишки радостно засветились.

— Конечно, правда, пошли, покажешь, где тут у вас что… — и, обняв племянника за плечи, Вика увлек его к выходу из сада.