Обязуюсь любить

Багрянцева Светлана

– И почему мне кажется, что ты никогда не устанешь надо мной издеваться, – усмехнулся Андрей и пошёл прочь.

Андрей

Бельчонок на что-то обиделся, ещё и заревел. Он ринулся из кухни. Я не сразу, но пошёл его искать. Парень лежал на кровати в одной из спален. Он подбежал ко мне и вцепился в футболку.

Удивительно, Рони зачем-то понадобился Лёша. Он буквально

умолял позвать его. Я согласился позвонить. Бельчонок вёл себя так, будто не знает, что такое телефон. Ситуация становится всё страннее. Возможно, их клан в глухой тайге живёт. Но где тайга и где мы. Я зашёл на кухню, взял телефон и нашёл номер Алексея.

– Привет, Андрей.

– Привет, Лёш. У меня тут проблема. Мой Бельчонок – оборотень, но странный. Что такое часы – не знает. О телефоне не слышал. Спросил о родителях – он в рёв. Умоляет тебя позвать. Я не знаю, зачем ты ему. Приедешь?

– Мы только с работы выехали. Сейчас скажу Змею, чтобы повернул к тебе. Любопытно глянуть на волчонка. Скажи на воротах, чтобы нас пропустили, – ответил Алексей.

– Хорошо. Похоже Бельчонок в тебе друга увидел. Пожалуй, дам тебе и демонам разрешение приезжать сюда. Жду вас.

Я отключил вызов. Парень стоял рядом и пялился на телефон в моей руке.

– Он едет, да? – спросил Рони с надеждой.

– Ты же всё слышал.

– Конечно, острый слух помогает охотиться. У нас в долине хрюндики водились. Я их визг за километр слышал.

Рони сел за стол. Я наложил ему в тарелку еду и подал. Пожалуй, нужно сварить домашних пельменей. Друзья голодные приедут.

– Хрюндики – это кто? – спросил я, еле сдерживая смех.

Во парень даёт, сочиняет прямо на лету.

– Как, у вас хрюндики не водятся? Это такой зверь. Толстый. Здоровый. Шесть лап. Хвост с кисточкой. Уши торчком, рожки и этот кругляш вместо носа. А знаешь, какой он вкусный. Сала много. Мы его солим, чтобы зимой не голодать.

– Ха-ха. Ну у тебя и воображение, – не выдержал я и засмеялся.

– Опять ты мне не веришь, – обиженно надул губы Рони.

Я поставил вариться пельмени и сам сел есть. Рони действительно был необычный.

Разговаривал на ты. Не боялся меня. Другой бы на его месте опасался. Всё же попал в чужой дом, к незнакомому мужику.

– Рони, а сколько тебе лет? – спросил я.

– Не понял? – округлил он глаза.

– Мне, например, тридцать один год.

– А, ты об этом, – он беспечно махнул рукой. – У нас не говорят лет и год. Мне восемнадцать вёсен. У нас сейчас тысяча пятьсот третья весна по двадцатому календарю. Не понимаешь? Ну смотри, будет двухтысячная весна. Потом будет новый календарь, двадцать первый. Все будут говорить: первая весна двадцать первого календаря. Я родился в месяц прохлады, тысяча девятьсот тридцать пятой весной двадцатого календаря.

У меня даже челюсть отвисла от таких речей и чуть еда изо рта не вывалилась. Во чешет, даже не запинается. Его из какой психиатрички выпустили? А может, он сам сбежал?

– Рот закрой, фуха залетит. Забыл, они же зимой в спячку впадают и не летают.

Парень говорил и не прекращал уминать еду. Как не подавился ещё. Я прожевал и только потом произнёс:

– Понял. Тебе восемнадцать лет. Знаешь, жить будешь в той комнате, где испортил пол. Часы я оттуда уберу.

– Прости, я его нечаянно испортил, просто из-под кровати не мог вылезти, – виновато сказал Рони.

Надо же, он, оказывается, извиняться умеет.

– Сочинять ты, брат, горазд. Ничего, Лёша приедет и во всём разберётся.

– Вот интересно, почему ты мне не веришь? Я похож на вруна? – возмущённо спросил парень.

– Похож. Если бы ты не врал, то давно бы обернулся. Оборотни чувствуют друг друга.

– Ты оборотень? Не смеши меня. Оборотни пахнут не так: омеги, как я, цветами, а альфы по-другому. Ты человек, – заявил он, будто знал о чём говорил.

– А так, тоже человек? – я протянул к нему руку и превратил её до локтя в лапу. – Между прочим, я вожак местной стаи.

– Чёрный волк?! – заорал он и неожиданно набросился на меня, схватив нож, лежащий на столе. – Убью гада! Убью!

Конец ознакомительного фрагмента.