Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина
Шрифт:
— Давай две! — свирепо сказали Мошкины, еще не остыв от за пала борьбы.
— Ну, зачем? — улыбнулся Михаил. — Теперь вы давайте вот с ними,— и показал на Молчуна и Хихикало.
— Давай!—загорелись Мошкины.
— Боря, пойдем, не связывайся, — сказал Хихикало, мгновенно заторопившись. — Они ж бешеные...
— Кто, я?! — взревели Мошкины.
Хихикало и Молчун, не сговариваясь, двинулись к пристани. А Борис постоял немного, высыпал из карманов по нескольку пригоршней песка и, достав платок, вновь завязал, как когда-то, узел:
—
— А если вы нашу шлюпку тронете, — проорал вслед Женька, — мы вам ночью дом разнесем! У каждого!
— Я теперь никого не боюсь, — напыжились братья Мошкины. — Показывай, с кем? — Они воинственно размахивали кулаками. — Показывай! Давай против Женьки?
Женька благоразумно спрятался за громадный валун.
— Аут, — строго сказал Михаил.—Теперь за работу... матросы.
— Принял! — возликовали близнецы.
— О Таллине — тайна!—предупредил Михаил.— А не то отчислю!..
Возвращаясь вечером домой, они встретили на улице каких-то мальчишек, тоже лет девяти. Мошкины шли по самой середине тротуара, выпятив грудь и широко развернув плечи. Мальчишки невольно уступили дорогу.
Спортзанятие: «По азимуту...»
Здание детской библиотеки было старинное, над входом в серой штукатурке выбиты цифры: «1875». Два атланта поддерживали на руках и плечах («На своем горбу» — как определил Борис) тяжкий балкон. Толстые стены смягчали жару, приглушали сумятицу звуков улицы, и в зале царили нежная прохлада и особая тишина, нарушаемые разве что шелестом переворачиваемых страниц.
Борис и его приятели перерыли тома энциклопедий: Большой Советской, Брокгауза и Эфрона на букву «Н», словари: морской, Даля,
Ушакова — нигде не было такого слова «НАПАВТАЛ».
— Извините, пожалуйста, за беспокойство, — с тихой благопристойностью обратился отчаявшийся Борис к библиотекарю, — вы не знаете, как, вот, переводится слово «Напавтал»?
Библиотекарь приглушенно ответила:
— Такого слова нет. Это аббревиатура.
— Чего? — изумился Борис.
— Ну, как бы тебе объяснить... Вроде бы из слогов разных слов составлено. — Например; «КБ» или «СМУ»: конструкторское бюро и строительно-монтажное управление.
— Это я и без вас знаю, — разочаровался в ее познаниях Борис.
— А если знаешь, — рассердилась она, — не мешай. Так они и ушли ни с чем: Борис, Молчун и Хихикало.
По улице прохаживался ветер и вздымал полотняные навесы над витринами магазинов.
— Надо следить, — вздохнул Борис. — Следить и подслушивать. Сами проболтаются.
Хихикало захихикал. Молчун кивнул.
— Вот придумали, — восхищенно покрутил головой Хихикало.— Я уж пять лет не думаю никогда, а тут заставили.
— Следить, — повторил Борис. — Во все глаза.
И вынул из-за пазухи половинку театрального бинокля.
— Дай, — сразу же попросил Хихикало.
— Не дам, — отрезал Борис. — Нечего бинокль порожняком
Возле Женькиного дома они остановились и прильнули к щелям забора.
— Никого, — сказал Борис, опуская бинокль.
— А ну-ка, — Хихикало протянул руку и тоже посмотрел в бинокль.
— Как на ладони, — с удовольствием сказал он, — Никого.
Потом Молчун посмотрел в бинокль. И кивнул. И снова кивнул, показывая пальцем в сторону сарая с распахнутыми дверями. В глубине сарая виднелись Михаил, Женька и Мошкины
— За мной, — приказал Борис. Они быстренько перелезли через забор, подкрались к сараю и приложили уши к стене.
— А ждать я вас буду вот здесь, — донесся голос Михаила. Борис обнаружил в доске трухлявый сучок, выковырнул его щепкой и уставился в образовавшуюся дырочку.
— Женька... Мошкины... Они стоят перед Михаилом... А что это у него в руках?.. Ага, какой-то картонный лист, на нем нарисованы непонятные стрелки... Михаил зачем-то кладет на этот лист компас.
— А ждать я буду вас здесь,— втолковывает он своей команде,— где вот эта звездочка, — он тычет пальцем в чертеж. — Вот! Все поняли?
— Все, — отвечает Женька.
— И я, — вторят ему Мошкины.
— Ну-ка, повтори, — говорит Михаил Женьке.
— Значит, так... — и Женька бойко тараторит. — Чтобы правильно прокладывать курс по морю, мы должны научиться ходить по азимуту на берегу. Стрелка компаса всегда показывает на север.—Мошкины склоняются над чертежом. — Она должна совпадать вот с этой стрелой, — продолжает Женька, показывая. — А мы пойдем на северо-запад вот по этой стреле. А ты нас будешь ждать вот здесь, где эта звездочка.
— А сколько до тебя идти? — спрашивают Мошкины.
— Ну, тысяч пять метров. Считайте, десять тысяч шагов, — говорит Михаил. — А вообще-то неважно, будете идти, пока на меня не наткнетесь.
Борис сделал знак своим, и они снова по-быстрому перелезли через забор— назад, на улицу.
Михаил выбежал из сарая и исчез за калиткой. Минуты через три из сарая вышли Женька и Мошкины, чуть ли не уткнувшись носами в карту с компасом. Женька был в середине, он держал лист, а Мошкины как бы вели Женьку под руки.
Северо-западная стрелка вывела их со двора, они пересекли улочку. Они шли и считали шаги:
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать...
— Интересно... — протянул Борис.—Сюда!
Мишкина команда, увлеченная делом, не заметила, как Борисова компания прошмыгнула буквально за спиной на пустырь, заросший пыльным бурьяном.
— А как мы пойдем? — спросил Хихикало.
— А по их компасу, — возбужденно ответил Борис. — И шаги считать будем!
Молчун кивнул.
Улицу от пустыря отделяла невысокая стенка, сложенная из камней. Головы Женьки и Мошкиных плыли над стенкой, а компания Бориса, пригнувшись, шагала рядом, почти бок о бок.