Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)

Лукьяненко Сергей Васильевич

Нет. Так просто ничего в мире не бывает. Просто только устройство «Калашникова». Прошли те легендарные времена, когда мертвяка от живого можно было четко отличить по нетвердой походке и расфокусированному взгляду. Простая эпоха голливудского кино с очевидными врагами давно позади, ребята.

До Эпидемии тема зомби была в кино куда как популярной, это да. Акул сам охотно смотрел тогда подобную дрянь, постоянно качал с торрентов. Даже папочку себе завел под это дело – «Undead» обозначил, помнится, эстет хренов. Хорошие там режиссеры были, в той папочке, талантливые, мерзавцы, – Фульчи, Балагеро, Бьянки, Родригес, Ромеро, О’Бэннон… А после того, как началась Эпидемия, отправил эту папочку в корзину, даже

не раскрыв напоследок. Все, что снимали про восставших мертвецов в том, навсегда уже ушедшем мире, оказалось полной лажей и враньем. Пшеном разваренным. Сюда бы тех уважаемых кинематографистов, в этот самый микроавтобус с санитарной спецкомандой, выдвигающейся на ликвидацию мертвячьего гнезда, пусть бы хоть раз в жизни поснимали на натуре…

У Родригеса, впрочем, шанс поснимать еще есть. Вовремя спасли. А вот агрессивный мертвяк Балагеро таки схлопотал свою пулю в голову, передавали как-то в новостях. Дикие, кровавые, но уже такие привычные новости первой половины XXI века. Почти родные.

Неугомонный Серафим тем временем не унимался:

– А чтой-то у тебя вроде как озноб, земляк? Пот не прошибает с непривычки? А может, тебе температурку смерить, а?..

– Нет никакого озноба у меня! – Парень зло рванул штурмовой шлем с головы, подставил лоб, яростно боднув пространство между собой и замкомвзвода. – На, пощупай! Нет у меня никакой температуры! Понял, ты?!

– Башку надень, – безразлично сказал Акул. – А ты, Серафим, угомонись, хватит подкалывать молодого. Тут тебе не «Промол чат». Не помнишь, как сам в команду вливался?

– А вот так вот как раз и вливался, батько, – с песнями и плясками народов мира! – внезапно озлился на ровном месте Серафим. – И ты же сам меня, командир, и подкалывал жестоко! Забыл?!

– Давно было, – вяло отозвался Акул. – Дурак был.

И хоть замкомвзвода так и не понял, к кому из них относится эта ремарка, все же предпочел заткнуться, сочтя инцидент исчерпанным.

Никакой он, конечно, был не Серафим. Ни разу в жизни не попадался Акулу человек с таким старорежимным деревенским именем. Просто однажды его помощник покидал поле битвы, собрав и закинув за спину все обнаруженное в схроне автоматическое оружие, чтобы мертвякам не досталось. И командир, увидев, как у него из-за плеч и бедер торчат во все стороны приклады, одобрительно буркнул: «Ну, ты… шестикрылый…»

Ах, ну да: и еще фамилия у него, конечно, была Серафимович. Это тоже важно. В мужских коллективах фантазия обычно пробуксовывает в направлении кличек, тупо переиначивают фамилии. В лучшем случае назовут Бычкова Рыбкой, потому что рыбка бычок. Или Тореро. Или Окурком, на худой конец…

Акул – это было редкостное исключение из правил. Такую кличку Серега Тихонов придумал себе сам, еще в школе, с детства завороженный свирепой грацией хладнокровных подводных убийц. Потом-то он, конечно, узнал из канала «Дискавери», что акулы – вовсе не величественные, коварные и умные хищники, как в фильмах «Челюсти-2» или «Глубокое синее море», а всего лишь примитивные и вечно голодные рыбины с интеллектом селедки, руководствующиеся самыми простыми инстинктами насчет пожрать и жадно глотающие любую дрянь, какая только пролезает в глотку, – от автомобильных номеров до пожарных топоров. Однако кличка уже прилипла намертво и потом путешествовала за Серегой всю жизнь – через милицейский колледж, армию и ментовку…

– Слышь, Рыбка, – переключился Серафим на новую жертву – более уравновешенную и оттого не склонную особо к конфликтам, – а это правда, что ты за мертвяками окурки собираешь, а? Проснись, Тореро! Что за сонное царство? Самочувствие как? Лобик не теплый случайно?..

Насчет температуры – это он гнал мелкое гонево, конечно. Мелко крошил булку, что называется. Перед выездом врач на базе в обязательном порядке мерил у

каждого члена спецкоманды температуру и тщательно выслушивал всех через стетоскоп. Никому не улыбалось в самый разгар схватки доверить защищать собственную спину поганому мертвяку, замаскировавшемуся под живого. А такие случаи уже бывали, мать его, бывали…

– Шестикрылый, засохни уже, – нехотя проговорил Акул. – Чего ты докопался-то ко всем со своей долбаной температурой?

– А ты что, не слышал, командир? Вчера же майора спецназа вычистили в Реутове! – округлил глаза Серафимович. – Мертвее мертвого был, собака, а маскировался аж три месяца! Всех обвел вокруг пальца. Даже температуру искусно симулировал нормальную, представляешь?! Незаметно постукивал по кончику градусника, чтобы сбить прибор с толку! А потом ему поставили электронный термометр, который так просто не обманешь, – ну, он и спалился…

– Да слышал, слышал, – проговорил командир, закрывая глаза. Вот же банный лист.

– И чего с ним сделали? – спросил молодой, стараясь не проявлять излишней заинтересованности.

– Чего сделали-то? Поблагодарили за безукоризненную службу да отпустили, – пожал плечами Серафим. – А ты сам как думаешь, щегол, что с ним могли сделать?! Зачистили, разумеется! Прямо между глаз. Такое, брат, не прощают – даже майору спецназа.

– Зверство… – тихо проговорил молодой.

– Чи-и-и-иво-о-о-о-о?! – не поверил своим ушам Серафимович.

– Зверство! – твердо повторил парень. – Между глаз-то! Его ведь еще можно было спасти. Все равно уже никуда не делся бы…

– Знаешь, – задумчиво вмешался в разговор Акул, поняв, что теперь самое время для небольшого воспитательного момента, – есть некие правила игры, которые никак нельзя нарушать. Вот смотри: мы ловим, твари огрызаются. Все честно. Таких несчастных очень даже можно спасти, если попадутся. Но когда зомби пытается пробраться в наши ряды, чтобы вредить изнутри… – Он качнул головой. – Во Вторую мировую американцы, у которых к немцам не было особых кровных счетов, как у русских, охотно брали нацистов в плен и относились к ним вполне по-человечески. Но когда им в руки попадали гитлеровцы, переодетые в американскую, советскую или британскую форму, врага тут же расстреливали прямо на месте, безо всякого суда и следствия. Потому что чужая форма на враге означала, что тот готовился к каким-то чудовищным подлостям и диверсиям, выдавая себя за своего. Чтобы не уничтожать под корень всех подряд, убивали только тех, кто наглядно продемонстрировал свою готовность к неконвенционным методам ведения войны. Понимаешь? И у нас все также. Есть серьезная вероятность, что мертвяки, маскирующиеся под живых, лечению не поддаются. То есть излечить их тела можно, а вот мозги навсегда остаются пыльными и мертвыми, способными только на коварство и лютую злобу. Им все равно никогда уже не стать людьми. Растворившись в нашем обществе, они становятся еще опаснее, чем в своих лесных схронах. Потому что теперь врага не видно, он – среди нас…

– Суслика видишь? А он есть! – перебил командира Серафим. – Вот так едешь с тобой на задание, паря, а ты – гля, мертвяк замаскированный! Поручишь тебе прикрывать позицию, а ты возьмешь, да и всадишь пулю в затылок товарищу…

– Да пошел ты! – вскинулся молодой.

– Все, Шестикрылый, подвязывай! – повысил голос командир. – Сейчас уже честно огребешь со всей дури прикладом по башке. Я два раза не предупреждаю, ты знаешь. Следующий раз – контрольный прикладом в голову.

– Ты моей головы не тронь! – надулся Серафимович. – Нашел тоже, чем шутить! Какой же ты, командир, грубый и неженственный у меня!.. – Он демонстративно отвернулся к окошку. Впрочем, окошко было забрано плотными металлическими жалюзи, так что Акул не сомневался, что по дороге на объект Серафим со скуки еще найдет, к кому прицепиться.