«Я клянусь, этот первый рассветлишь с тобой повторится.Уезжай и не бойся.Печаль о тебе – мой удел», —симпатичная крошка инфанташептала заморскому принцу.Не хотела прощаться.И он уезжать не хотел.Пухлощёкие амурыусмехались в стороне.Пойте-пойте, трубадуры,славьте клятвы при луне!– Я клянусь… я вернусь.Мы любовь, будто замок, построим.Будто розу, взрастим.Будто чашу с вином, разопьём.Я приду не ребёнком, но воином,лучше – героем,ты дождись, мы с тобой обязательнобудем вдвоём…Он сошёл в рассвет понурыйс королевского крыльца.Пойте-пойте, трубадуры,славьте-славьте храбреца.А сестрица-то старшаясмотрит в окно безнадёжно.Ей не клялся никтов предрассветную тишь-благодать.И кричит она младшей сестре:«Ты его не дождёшься!Быстро выскочишь замуж.А я – только я! – буду ждать».Такова
её натура:постоянство слов и дел.Пойте-пойте, трубадуры,славьте верных юных дев.А красавице младшейпретит ожиданье без прока.Не смогла устоятьперед хитрым заезжим льстецом.Побоялась и долгого срока,и подлого рока.И уже с государем-соседомстоит под венцом.Может, помните гравюру:молодые на мосту.Пойте-пойте, трубадуры,славьте юную чету!Ну а принц? Он узнал —отравился ли, прыгнул с карнизаиль на честной дуэлисопернику выпустил кровь?По указке отцана вдове королеве женился.Он теперь и не принц.Он теперь настоящий король.Вон стоит красавец хмурый,чёрной бровью шевеля.Пойте-пойте, трубадуры,ставьте-славьте короля!Ну а старшая? Может, хоть ейповезло по сюжету?Четверых претендентовотвергла весьма неумнои упрямо несла на плечахнепосильную жертву,проклиная любовь,и его, и себя заодно.Старой девой, старой дуройПомереть её удел…Пойте-пойте, трубадуры,Славьте верных старых дев!Вы молчите, постылые жизнихоть как-то устроив,из гордыни, тщеславья ли, страхасвернувши с пути.Вот и всё. Вот и предали юные клятвы.Все трое.Белокрылую птицу – любовьзагубили в клети.Всё как в жизни, всё с натуры,правда в профиль и анфас.Помолчите, трубадуры.Эта песня не для вас.
Елена Яворская
«А любовь – это…»
А любовь – этокитайские палочки.Попытка двоихухватить, удержать счастье,белое, нежное…Жаль, оно рассыпается.Видно, долго варилось.Видно, долго томилосьв бездонном чане судеб.А если и ухватили —оно достаётся лакомке,что радостно ест угощениеиз кованой чаши истории,из глиняной миски сплетен.
Три листка из тетради
Листки из одной тетради —братья?На одном —старательно, словно в прописи(Димка, мы не торопимся?):«Мама, иду гулять яс Димой. Сперва в гастроном,а после на дачу. Пока!»На обороте —начало стишка,будто бы о природе,по правде – о ней, о любви. Самой-самой!Мамаулыбается строчкам,как друзьям дорогим.Сама ведь была до шестнадцати – мамина дочка,такой же вот солнечный лучик.И тоже писала стихио нежной любви неразлучной,о доброй, о светлой любви – не о страсти…А дождь за окном так и хлещет, и коситдевственно белые астры.Осень первой любви. Счастливая дочкина осень.Листки из одной тетради —братья?На другом —поспешно, в одну строку(Димка, уже бегу!Ну что же такое – полдня всё бегом да бегом!):«Мам, я уехала к Димкиной тёте,ну, к тёте Наде…»И – чётко:«С ночёвкой».На обороте —смета домашних расходов(«Кофе, консервы, рогалики, сода…),узорчик по краю – что сети паучьи…Предчувствия – вздор!Морозный узорна окне. За окном – алмазная снежная крошка и лёдглянцево-чёрный, черней, чем графит.А жизнь кого-то научит,кого-то – сразу в расход.Мать по привычке не спит.Листки из одной тетради —братья?На третьем —всего полстроки(теперь – беги-не беги…):«Мама, прошу никого не винить. И – прости».Полдень почти.Пальцы бумагу мнут.И до смерти —двенадцать минут.Буквы жмутся друг к другу, дрожат.Осталось чуть-чуть —по лестнице вверх и – в полдень майский шагнутьс двенадцатого этажа.
* * *
Лихой джигит на «жигулёнке»,забытый где-то в девяностом…Глядела на него Алёнка —так астроном глядит на звёзды.А под окошком стыли астры,давно болея межсезоньем.Он укатил. Навеки. Баста.А ты всю ночь листала сонник.И неувиденными снамипо стенам рассыпались блики.И ветры под окном стеналио том, кто мнил себя великим.А кем же был? Звездою ранней?Игрой-забавой – чет и нечет?..Алёнка пестует герании всем твердит, что время лечит.
Невезучая
В одежде – весенние гаммы,А мысли осенние, серые.Ты смотришь четвертую сериюЖитейской своей мелодрамы.Бывает, скучаешь на лекции,А день за окошком – весенний.И там, за окном, – ретроспекцииПросмотренных ранее серий……За мамой ты бегаешь хвостиком,Дворняжек ты потчуешь
кашей.Тайком наблюдаешь за Костиком —И даже словечка не скажешь.Но тоже играешь в солдатикиИ знаешь военные марши……А Костик подружится с Катенькой.Ты станешь умнее и старше.Сентябрьское утро хорошее —Вот лучик скользит по тетрадке.Сидишь ты за партой с Алёшенькой,Глядишь на соседа украдкой.В порядке заданье домашнее —Он списывать ловко умеет……Алёша подружится с Дашенькой.Ты станешь взрослей и умнее.Всплакнёшь. И подружишься с Толиком.Открытки, свидания в парке,Признанья в кафешке за столиком…А женится Толик на Ларке.В одежде – весенние гаммы,А мысли осенние, серые.Ты смотришь четвертую сериюЖитейской своей мелодрамы.
Портрет одиночества
А верилось, что путь прямой и гладкий!Но снова из трамвая – прямо в грязь.Начальник смотрит сладко. Шоколадки —Да запросто, не прячась, не чинясь.Быть мог июнь поярче и пожарче,В цветении надежд, в сиянье гроз…В отделе мужички хот-доги харчат,И сизый дым от скверных папирос.А если бы хватило бы отваги,Умчалась бы куда глаза глядят…Звонки, и совещанья, и бумаги…Коловращенье, канцелярский ад!А дома… ну а что такое «дома»?(Гордиться бы, что есть и кол, и двор!):Бабусина стряпня, звонки знакомых,С подругой бесконечный разговор…О ком же? О Ванюше, ясном солнце,Скорей бы он из армии пришёл!..Да только зря. Она ведь не дождётся,Настойчив некто по прозванью Фрол.А младшая сестра на дискотеке —С дружком, с пивком. Не выучен урок……И хочется сквозь сомкнутые векиВдруг увидать, что сверху смотрит Бог.
Материнское
А беда-то сама накличется,Что слова ей? – всё трын-трава!Ты тихоня была, отличница,А теперь – сорвиголова.Что-то счастье твоё артачится,Не идёт…Он живет сам-два.Он женат.А ты – неудачница,Ты – соломенная вдова.Но, как прежде, мечтаешь-мечешься,Всё мудришь ты – а в том ли смысл?Ах, солдатик ты мой, разведчица,Ты возьмись-ка за ум, возьмись!Ты прикинься простой, не гордою.Эх, начало – беда лиха!..У стола, усталая, сгорбилась,Топишь горе свое в стихах.Топишь горе – и улыбаешься:Нет, беда не пришла пока.Засыпает сын, баю-баюшки……Ты зовёшь его – сын полка.
Ракушечное
Снова образы чужие и чуждыеобретаются в моей голове.Жизнь-житуха депрессивная, скучная!Повседневность распласталась ракушкою,между створок отыскать бы жемчужину(жадность чавкает: «А лучше бы – две!»).Платье белое с утра отутюжено.Вот и гость мой – импозантный брюнет.Гость? А может, мой единственный, суженый?..Скатерть новая – жемчужное кружево.Вот и вина – золотистые, южные.Вот и сладости. И – целая дюжинаПерламутровых ракушек.Но – нетни одной, ну ни единой жемчужины!Ну хоть смейся, хоть ругайся, хоть ной,Нет жемчужины, увы, ни одной.Стук ракушек по столу костяной.За окном – осенний дождь проливной.Одиноко допиваю вино…
Фантазия
Лира, любовь – сладкозвучное «эль».Где же ты, мой своенравный,Где ты, мой светлый, отважный мой эльф?Стал ты отчаянным фавном…Фраза, финал – отчужденное «эф».В цепких объятиях фавнаЖду я – вернётся отважный мой эльфСветлый, святой, богоравный…
Современница
Безмолвный час, больной сезон,Сквозит эпоха.В руках – мобильный телефонИ томик Блока.Небес линялые шелка,Вуаль пороши.Ты каждый вечер ждёшь звонкаИз жизни прошлой.Сквозь времена и временаМетёт поземка.А ты по-прежнему одна,О, Незнакомка.И не очнётся старый скверОт летаргии.Воздев знамёна чуждых вер,Грядут другие.И позади, и впереди —Чужие встречи.Повремени, не уходи,Безмолвный вечер!…А помнишь, как тебя веснаОколдовала?..Но солнца блик тусклей винаНа дне бокала.
Сильная женщина
С годами приходит готовность платить за успех…да что за успех? – за простую, как вера, удачу.Всё больше событий. Всё меньше ступеней и вех.Ненайденный смысл бытия безнадёжно утрачен.Твой принц расставался с тобой как простой фанфарон —делил даже рюмки, подушки и бабские цацки.И вот – ни тылов, ни обозов. Но держится фронт,и ты – на коне. На подружек взираешь по-царски.А дома привычно побродишь по джунглям ти ви.И – ужин богини: вино, сериал и консервы.А что же, есть повод (прекраснейший повод… увы) —сегодня досрочно присвоено звание стервы.Герой сериальный слезлив, хоть и бывший морпех.А вот героиня… Ну что тут сказать? – героиня!…Всё больше событий. Всё меньше ступеней и вех.В глазах – мельтешенье смешавшихся яней да иней.В бокале – подтаявший лёд.На пороге – нетающий иней.
Судьбою мне данный
Игорь Лозинский, как написали бы в старинном романе, обладал звучным именем, кое и составляло всё его достояние.
Впрочем, у него была крыша над головой – отгороженный шкафом уголок в родительской однокомнатной квартирке, был и кусок хлеба – семья из трёх человек худо-бедно кормилась на зарплату инженера и учительницы.
Во взрослую жизнь он вступил с красным дипломом юрфака местного вуза и амбициями, достойными шевалье д’Артаньяна. Преподаватель латыни, которому он прошлое лето напролёт помогал в строительстве дачи, в благодарность подыскал местечко в частной юридической консультации. Деньги не бог весть какие, да и перспективы близки к нулю, но для начала сойдёт, – решил Игорь – и превратился в юрисконсульта И.Н. Лозинского.