Обыкновенные девчонки (сборник)
Шрифт:
Таня унесла стремянку на кухню, а Катя и Миша уселись рядом на диван и принялись молча оглядывать елку.
— Знаешь, Катя, — сказал Миша, — вон ту белочку надо перевесить поглубже. Чтобы она как живая сидела на ветке.
— Уж не трогай лучше, — сказала Катя. — А то еще что-нибудь разобьется.
Как раз в эту минуту замок в передней щелкнул, и оттуда послышались голоса.
— Наши! — закричал Миша и опрометью кинулся навстречу папе и маме.
— Осторожно, — сказал папа, — разобьешь.
И он поднял высоко над головой плоскую картонную коробку.
Мама вместе с Таней и бабушкой унесли на кухню целую гору каких-то свертков и пакетов. А папа, прихватив с собой покупку, пошел вместе с Катей и Мишей посмотреть елку.
— Ну как? — с тревогой спросила Катя.
— Ну как? — переспросил Миша.
— Великолепно! — сказал папа. — А будет еще лучше. Посмотрите-ка, что я принес.
И он вынул из коробки четыре больших стеклянных шара: два золотых и два серебряных.
— Молодец, папа! — всплеснув руками, крикнула Катя. — А мама еще говорит, что ты недогадливый. Ты догадливей всех на свете!
— Да ведь я знал, что у нас только два таких шара.
— Ни одного, — со вздохом сказал Миша. — Оба разбились. Сами.
Папа засмеялся:
— Ну, ничего. Давай-ка я повешу их вокруг звезды. Только погодите, сначала надо новую звезду укрепить.
— Какую — новую? Разве есть новая? — в один голос спросили Миша и Катя.
— А то как же? А ну-ка, Михаил, достань из коробки и подай се.
Миша, затаив дыхание и прикусив кончик языка, достал из коробки большущую пятиконечную звезду, сверкающую алыми и серебряными гранями.
Папа, наклонившись, взял у Миши из рук звезду и, встав на стул, ловко надел ее на самую верхнюю веточку, прямую и тонкую, как свеча.
— Вот здорово! — разом ахнули Катя и Миша, а заодно и подоспевшая в эту минуту Таня.
— В самом деле, здорово! — сказал папа. — Ну, елка уже наряжена, а вот мы — еще нет. Живо одеваться! А я бриться пошел.
Когда Катя в красном шерстяном платье и с белыми бантами в косах вернулась к елке, бабушка уже поставила на стол самое большое блюдо со своим знаменитым новогодним пирогом и теперь проверяла, есть ли перед каждым прибором бокал и бумажная розовая салфеточка. Бабушка была в своем парадном темно-синем платье с высоким воротником, а под самым подбородком у нее красовалась брошка, которая ужасно нравилась Кате — эмалевая ласточка с рубиновым глазком. Когда бабушка поворачивалась, глазок у ласточки так и поблескивал. Эту ласточку бабушка обещала подарить Кате в день окончания школы.
Катя посмотрела на часы. Было и поздно и рано — одиннадцать часов. Обычно в это время Катя уже спала, а сегодня надо было ждать еще целый час, пока наступит
Катя отвернулась и посмотрела в окно. В доме напротив уже зажгли елку. А вон еще елочка, маленькая-маленькая. Эта, видно, стоит на столе.
Катя опять поглядела на часы. Стрелка за это время едва перескочила через две черточки.
— Бабушка, у нас, кажется, часы испортились. Стрелка почти не движется.
Бабушка засмеялась:
— Займись чем-нибудь, Катенька. Стрелки пойдут быстрее.
Но Катя сейчас ничем не могла заняться.
— Мишка, ты уже готов? — крикнула она и пошла искать брата.
Миша ползал по полу между своей кроватью и столом и что-то искал.
— Ты что тут делаешь? — спросила Катя.
— У меня пуговица от курточки оторвалась.
— Давай пришью.
Катя пришила пуговицу, и за это время совершенно незаметно прошло целых десять минут. Часы и в самом деле пошли быстрее.
В передней позвонили. Катя и Миша побежали встречать. Это был единственный новогодний гость Снегиревых — Петр Иванович Воркутов, тот маленький смуглый человек с бритой головой и седыми моржовыми усами, который седьмого ноября угощал их на Пушкинской площади конфетами «Золотая рыбка». На этот раз он принес другие конфеты, — у них было смешное название: «Ну-ка отними!» Петр Иванович вытер заиндевевшие усы платком, и они сразу стали черными.
— Дядя Петя, а я научился кувыркаться через голову не хуже, чем вы, — сказал Миша.
— Не может быть, — сказал дядя Петя серьезно.
— Пойдемте — покажу.
— Идем, идем.
Но показать свое искусство Мише не удалось.
— Петр Иванович, иди-ка сюда, — позвал папа.
Они оба прошли в соседнюю комнату, и там начался какой-то громкий разговор. Потом заговорил один папа. Катя и Миша слышали только отдельные слова: «напластование», «общее количество», «породы», «соли»…
— Ой, я боюсь, они долго будут разговаривать, — сказал Миша Кате. — У них какой-то очень научный разговор.
— Должно быть, папа свой отчет ему читает, — тихо проговорила Катя.
— А ты видела, какой у папы отчет? — с ужасом спросил Миша. — Во!
И он показал обеими руками.
Оба они с тревогой посмотрели на часы. Минутная стрелка, которая еще недавно еле ползла, теперь неслась на всех парах. Часы уже показывали без двадцати двенадцать.
— Надо маме сказать! — решительно предложила Катя. — Иначе все пропало!
Катя с Мишей побежали искать маму. Но мама уже сама шла им навстречу. Она была такая красивая, нарядная, как будто собиралась в театр.