Обжигающий лёд
Шрифт:
— Чем дальше сегодня заниматься будем? Ну, конечно, не считая секса и перебирания моего шкафа с одеждой.
— Ммм, не знаю, — пробормотал мужчина, набросившись на еду, но тут в голову пришла одна идея и он её сразу бесшабашно озвучил: — Примем ванную. И ты меня помоешь. Только в этот раз всего. И при этом сама будешь голая и сидеть напротив меня. Вот.
— Как скажете, босс, — Виви улыбнулась, согласно кивая головой, и тоже принялась за еду, а про себя подумала: «А ещё я бы хотела просто поговорить с тобой о случившемся в жизни. Хочу лучше понимать тебя». Но говорить слух не стала, осознавая — такому, как Яров, тяжело открываться и, возможно, она так и не узнает его настоящего.
Но всё же решилась на попытку, когда они уже сидели
«Тогда я постаралась сильно не задумываться о его высказывании о конвейере при мытье маленьких детей. О банных процедурах для домашних детей, с пеной и корабликами. Но сейчас, глядя на то, как он воспринимает мытьё без намёка на сексуальные игры, мне кажется, что он попросил помыть его именно, чтобы почувствовать заботу о себе. Может, где-то в глубине души в нём до сих пор живёт ребёнок, которому требуется капля ласки и душевного отношения? И вот так, давая себя мыть, он сейчас пытается компенсировать не полученное в детстве?» — думала Виви, и перед глазами снова встал маленький голубоглазый мальчик, которого она увидела после их первой ссоры и его объяснений, что не стоит детдомовским детям лезть в душу.
«Но я не могу так — заниматься сексом с мужчиной, спать с ним в одной кровати и при этом не знать его. Мне необходимо хоть немного понимать его. И пусть мы, возможно, снова поругаемся потом, я всё же попробую задать ему некоторые вопросы», — сказала она себе и глубоко вздохнув, произнесла:
— Яр, ты часто вспоминаешь жизнь в детдоме?
Она моментально ощутила, как мышцы под её руками напряглись, но мужчина не открыл глаза, не посмотрел на неё с недовольством, а лишь равнодушно произнёс:
— Нет. Я предпочитаю об этом вообще не думать.
— Почему? — отступать Виви не хотелось. — Всё было так плохо? — она старалась говорить мягко и с пониманием.
— Жизнь в детдоме не может быть хорошей в любом случае, каким бы образцово-показательным учреждение ни было. А ещё и не всем везёт попасть в такие дома. Я из второго варианта. Поэтому, да, всё было плохо. И я не желаю это вспоминать.
— Ты голодал? — рискнула предположить женщина, вспомнив несколько шокирующих сюжетов о жизни в детских домах.
— Нет. Я быстро научился отбирать еду у других, — слова Ярова прозвучали с леденящей циничностью и он в этот момент открыл глаза и холодно на неё посмотрел. А затем угрожающе добавил: — Виви, я тебе уже как-то говорил — не лезь ко мне с вопросами о личном. Мои внутренние убеждения, мысли и прошлая жизнь — именно то, куда лучше не соваться с вопросами.
Его тон немного задел её, но Виви по-прежнему не желала сдаваться и откровенно произнесла:
— Извини, не могу. Я делю с тобой постель, занимаюсь сексом, и для меня происходящее между нами воспринимается не так, как выглядит для тебя, привыкшего потребительски относиться к женщинам. Меня интересует жизнь того, кому я позволяю многое делать с собой. Поэтому я неизбежно буду задавать вопросы, чтобы попытаться лучше тебя понять.
— Да? — он вопросительно поднял бровь, окатывая её ледяным голубым взглядом, и Виви стоило большого труда не отвести свой взгляд в сторону. Ведь с одной стороны она понимала — не стоит лезть к нему с вопросами. А с другой — не могла себя заставить относиться к Ярову так же потребительски, как он воспринимает женщин. И он, вероятно, это понял, поэтому процедил: — И что конкретно ты хочешь узнать? Как я никому не доверял? Как забирал еду у младших и дрался со старшими, чтобы отстоять забранное? Или как в школе пиздил многих домашних деток, которые позволяли себе бросать в мой адрес издевательские слова, что я ненужный никому ублюдок, которого родители оставили в детдоме? Или как хамил руководству
«Какая жуткая реакция… Всё понятно, маска, за которой он пытается скрыть настоящую боль», — осознала Виви и моментально поняла, как себя вести.
— Не дёргайся, — холодно отчеканила она, уцепившись в его руку, и продолжая её мягко тереть мочалкой, и не менее ледяным тоном добавила: — Жалеть? Тебя? Не смеши. Тут нечего проявлять жалость. Благодаря тому, что с детства привык бороться, ты стал тем, кем являешься сейчас. И, по-моему, совсем неплохо устроился в жизни. Как уже однажды говорила — ты во многом обошёл тех домашних детей, которые тебя обзывали в детстве, и которых ты пиздил в школе. А руководство интерната, которое пыталось сделать из тебя послушного и забитого ребёнка, сейчас, наверняка, повесило твою фотографию на доску почёта и раздувается от гордости, что ты воспитывался у них. Те дети, у которых ты отбирал еду, точно не умерли с голоду, а наоборот научились проявлять стойкость, чтобы в последующем не отдавать свой кусок хлеба другим. А те, кто был старше тебя, точно уяснили, что маленький — не значит слабый. Так что прости, жалеть тебя не получится, даже если бы сильно хотела. А этого не будет, после всего того, что я узнала о тебе, прожив два года рядом. И, кстати, не забудь мне напомнить помыть тебе уши, а то ты вначале не расслышал — я хочу тебя понимать, а не жалеть… А теперь давай свою ногу, — Виви с неодобрением посмотрела на мужчину и, отбросив вымытую руку, указала на нижнюю конечность. — Клади её мне пока на плечо, чтобы было удобно тебя мыть, и ты не напрягался лишний раз, — приказала она.
Яров от такой отповеди изумлённо замер, а Виви специально ещё поморщилась и прикрикнула:
— Ну, ногу давай! Чего уставился, как будто я тебе обо всех тайнах вселенной рассказала. Пошевеливайся, а то из-за твоей медлительности скоро будем сидеть в холодной воде.
— В ванну всегда можно добавить горячей воды, — произнёс Яров и в этот раз уже задумчиво посмотрел на Виви.
— Конечно, можно, — саркастично отозвалась она. — Но сначала мне придётся поднять свою задницу с пробки, которая закрывает водосток, вытащить её и стоять ждать, пока необходимое количество уйдёт, чтобы затем добавить горячей воды. А ты в это время будешь тут сибаритствовать, пока я снова по твоей вине набираю воду.
— Ты сидишь задницей на пробке? — он моментально уцепился за её фразу, желая увести разговор совсем в другую сторону и хитро усмехнулся.
— Думаешь, я буду шутить после твоего тона? — Виви презрительно прищурилась, давая понять, что фокус не пройдёт и сама взяв его за ногу, положила её себе на плечо и принялась за её мытьё, а про себя подумала: «Надеюсь, я выбрала правильную тактику и не обидела Ярова ещё больше… И главное сейчас выдержать паузу. Он должен теперь сказать первое слово. И в зависимости от того, что прозвучит — я пойму, готов он со мной говорить или нет. Но точно, что бы он не выбрал, уже поддержу разговор, даже если мы снова вернёмся к пробке в водостоке».
А Яров в этот момент как раз размышлял, о том, что сказать. «Бля, нехорошо вышло. Не нужно было так хамить Виви. Разозлил вон её. Даже не помогла моя попытка пошутить… Но ведь думал, что на мои слова последует стандартная реакция. Обычно, когда вот так лезут с вопросами, и я сразу грубо пресекаю, на меня не наезжают. А Виви именно это сделала… Может, действительно лишь желает понять?.. Но что тут понимать? Детский дом — это не сказочное королевство с кисейными берегами, пряничными домами и ванильными холмами. И я в первую очередь не желаю говорить о прошлом, потому что до сих пор неприятно вспоминать», — он вздохнул.