Оцеола, вождь семинолов(изд.1991)
Шрифт:
«Может быть, слишком хорошо помнит!» – подумал я, но мне было как-то тяжело говорить об этом.
Наши мысли обратились к будущему. Прошедшее было ясно, как голубое небо, а горизонт будущего закрывали облака.
Прежде всего мы заговорили о том, что нас больше всего волновало и что было самым страшным:об аресте Оцеолы. Скоро ли его выпустят? Что мы должны предпринять, чтобы ускорить его освобождение?
Я обещал сделать все,что в моих силах,и намеревался выполнить свое обещание.Я твердо решил не оставить камня на камне, но добиться для узника свободы.Если нельзя будет достигнуть
Настало время расставаться.Судя по положению луны,было уже около полуночи. На вершине холма,как бы отлитая из бронзы,на фоне бледного неба вырисовывалась фигура безумной королевы.Она подошла к нам. Я обнял Маюми и горячо поцеловал ее, затем мы расстались.Странная,но верная защитница девушки увела ее по незаметной тропинке,а я остался один и молча стоял несколько минут, вспоминая все, что было пережито на этом священном месте.
Луна опускалась все ниже и ниже к горизонту Это было предупреждение о том, что пора идти. Спустившись с вершины холма, я быстро пошел обратно в форт.
Глава XLVII
ПЛЕННИК
Несмотря на поздний час, я решил навестить пленника. Я должен был спешить, так как мне самому угрожало лишение свободы.Две дуэли в один день, два раненых противника – и оба друзья генерала.А ведь сам я не имел никаких друзей: вряд ли я мог избежать наказания.Я ожидал ареста… может быть, даже военного суда, а в перспективе мне могло угрожать увольнение из армии.
Несмотря на свой оптимизм, я все же задумался о том, чем все это кончится. Я не очень беспокоился об увольнении– я мог прожить и без офицерского чина. Но любой человек,будь он прав или виноват, не может равнодушно подвергнуться осуждению своих товарищей и носить клеймо позора.Можно быть отчаянным человеком, но нельзя не считаться с последствиями,когда дело касается родственников и семьи.
Однако Галлахер придерживался на этот счет иного мнения.
– Ну и пусть они тебя арестуют и даже велят подать в отставку.Черт с ними! Наплевать тебе на все это!Не обращай никакого внимания.Будь я в твоей шкуре и владей я такой великолепной плантацией и целым полком негров, я плюнул бы на эту военную службу и стал бы разводить сахар да табак. Клянусь святым Патриком, я так бы и поступил!
Однако утешительные речи друга не совсем успокоили меня, и я не в слишком веселом настроении отправился разыскивать пленника.
Я нашел молодого вождя в камере.Как только что пойманный орел, как пантера в ловушке, Оцеола в бешенстве метался по камере и время от времени выкрикивал дикие угрозы.
В помещении без окон было совсем темно.Сопровождавший меня капрал не взял ни свечи, ни факела; он пошел за ними и оставил меня одного в темноте.
Я
Убедившись,что пленник один,я тихо вошел к нему и встал у двери. Мне казалось, что, погруженный в свои мысли, он не замечает меня. Но я ошибся. Внезапно Оцеола остановился и, к моему удивлению, назвал меня по имени. Он, должно быть, прекрасно видел во мраке.
– И вы, Рэндольф,оказались среди моих врагов!– произнес он тоном упрека. – Вы вооружены, в военной форме, при полном снаряжении – и готовы помочь им выгнать нас из наших домов!
– Пауэлл!
– Не Пауэлл,сэр. Мое имя Оцеола!
– Для меня вы всегда останетесь Эдвардом Пауэллом,другом детства, человеком, который спас мне жизнь. Я помню вас только под этим именем…
Наступила короткая пауза. Мои слова, по-видимому, как-то примирили его со мной. Может быть, они вызвали в нем воспоминания о давно ушедших временах. Оцеола сказал:
– Зачем вы здесь? Вы пришли сюда как друг или, подобно всем остальным, для того,чтобы терзать меня пустыми разговорами? Здесь перебывало много народу – лицемерных болтунов, которые старались склонить меня к бесчестным поступкам. Неужели и вас прислали с подобным поручением?
Из этих слов я заключил, что Скотт уже побывал у пленника– по-видимому, с каким-то поручением.
– Нет, я пришел по собственной воле, пришел как друг, – сказал я.
– Я верю вам,Джордж Рэндольф! Еще в ранней юности у вас было честное сердце. А прямые побеги редко вырастают в искривленное дерево. Я не думаю, чтобы вы изменились,хотя враги уверяли меня в этом.Нет!Дайте руку,Рэндольф! Простите, что я усомнился в вас.
Впотьмах я схватил пленника за руку и понял, что обе его руки скованы, и все же рукопожатие наше было крепким и искренним.
Я не стал расспрашивать Оцеолу о врагах,очернивших меня. Главное, чтобы пленник поверил в мои дружеские чувства,– это было так важно, чтобы план его освобождения увенчался успехом.Я рассказал ему только часть того, что произошло у озера, остальное я не рискнул бы доверить даже родному брату.
Я ожидал яростного взрыва гнева,но был приятно разочарован: молодой индеец привык к неожиданным ударам судьбы и научился сдерживать свои порывы. Я почувствовал,что мой рассказ произвел на него глубокое впечатление. В темноте я не мог видеть его лица, он только заскрежетал зубами и что-то прошипел, стараясь подавить гнев.
– О глупец!– наконец воскликнул он.– Каким слепым дураком я был!Ведь с самого начала я подозревал этого сладкоречивого мерзавца.Спасибо, благородный Рэндольф!Я в неоплатном долгу перед вами за вашу преданную дружбу. Теперь вы можете требовать от Оцеолы все на свете!
– Ни слова больше, Пауэлл! Вам незачем думать об этом – наоборот, я ваш должник, но сейчас нам нельзя терять ни минуты. Я пришел сюда, чтобы дать вам совет. Это план, с помощью которого вам удастся освободиться. Но нам надо спешить, иначе меня могут застать здесь.