Очарованная горцем

Куин Пола

О дьявольщина… и что прикажете на это сказать?! Конечно, ему бы и в голову не пришло отправить друга прямо в лапы его врагов. И уж, конечно, он скорее бы умер, чем уехал, бросив того одного, раненого, беспомощного… Робу вдруг стало мучительно стыдно — стыдно до такой степени, что пересохло в горле и рот наполнился горечью.

— Проклятие… что я делаю? — забыв о своих спутниках, громко охнул он.

Вместо того чтобы восхищаться мужеством Давины, ее преданностью своим людям — добродетелью, которую Роб ставил превыше всего, — он поддался банальной ревности. Он просто разозлился на нее, вот и все! Позволил злости взять верх, злости, на которую вообще не имел права. Он всегда так гордился своим умением владеть

собой — и вот пожалуйста, он ревнует. Будь все проклято… как он допустил, чтобы это случилось? Наверное, именно поэтому Роб никогда не мечтал о любви. Любовь превращает нормальных мужчин в баранов, со злостью думал Роб, заставляет их терять голову, толкает на разные глупости. Нет, конечно, он не влюблен в Давину Монтгомери, Боже упаси! Он не настолько глуп, чтобы втюриться в эту девчонку. А раз так, не пора ли наконец вести себя разумно?

— Твоя взяла, — пробормотал Роб, круто поворачивая коня. — За мной!

— Эй, ты куда? — прокричал вслед ему Финн, от неожиданности проскочив вперед.

Не потрудившись ответить, Роб молча вонзил шпоры в бока жеребцу и вихрем понесся вперед, вернее, назад, в аббатство. Уилл с Колином без возражений последовали за ним.

— А то ты сам не знаешь куда! Добился своего, да, ублюдок? — рявкнул Роб, когда Финн снова поравнялся с ним. — Раз уж ты у нас такой умник, может, объяснишь, какого дьявола ты позволил мне бросить ее там? Понадеялся на крепость монастырских засовов, так, что ли?

— Ну, я… — Внезапно Финн бросил взгляд поверх плеча Роба, и лицо его побледнело до синевы. — Какого черта?! — поперхнулся он, привстав в стременах. — Кто это там?

Роб обернулся, и кровь разом застыла в его жилах. С запада быстро приближался небольшой отряд. Он пригляделся — все были одеты точно в такую же форму, как и те, кто напал на аббатство Святого Христофора. Роб вполголоса выругался. Они явно направлялись в Курлохкрейг.

— Гони! — взревел Роб, на скаку выхватив длинный меч. — Отрежем их до того, как они окажутся в городе!

Времени, чтобы переживать за Финна с Колином, уже не оставалось. Стиснув зубы, Роб поклялся, что перебьет всех солдат до того, как у юнцов появится шанс вступить в битву. На миг представив себе, что эти звери сделают с Давиной, если он опоздает, Роб застонал от бессильной ярости и снова пришпорил скакавшего во весь опор жеребца.

Не прошло и нескольких минут, как он уже нагнал отставшего от отряда солдата. Услышав за спиной топот копыт, тот обернулся — последнее, что он увидел в своей жизни, был занесенный над его головой тяжелый клеймор. Несчастный еще успел открыть рот, чтобы криком предупредить товарищей. Поздно! Отсеченная голова, кувыркаясь, отлетела в сторону, и он умолк навсегда. Прежде чем второй солдат успел решить, что ему делать: остановиться и вступить в бой или пришпорить коня, — клинок Роба снес ему половину черепа. Третий еще успел выкрикнуть что-то за миг до того, как меч Роба рассек его надвое. Предупрежденные этим криком остальные, на полном скаку повернув коней, во весь опор неслись на Роба, их тонкие мечи зловеще поблескивали. С трудом выдернув меч, застрявший меж ребер последней жертвы, Роб повернулся, готовясь встретить противника лицом к лицу. Лицо его было угрюмо. Бросив поводья, он взял меч обеими руками.

Скакавший впереди всех, взмахнув мечом, нанес страшный удар, целя Робу в голову… и тут же с ужасом уставился вниз — на свои внутренности, вывалившиеся прямо на спину ничего не подозревавшей лошади. Раздался пронзительный крик — следом за ними последовала его собственная рука. Роб молниеносно рванулся в сторону, и вторая рука отправилась вслед за первой.

Мгновением позже в схватку ввязался Уилл. Его меч со свистом вошел в тело другого солдата, словно нож в масло, и еще один труп, пятная кровью траву, рухнул на землю. Роб покосился на

остальных, и сердце его радостно екнуло — Колин орудовал мечом с таким свирепым ожесточением, которого прежде, во время тренировок, Роб за ним не замечал. Окровавленный клинок в его руке ослепительно вспыхнул в лучах солнца и опустился на шею главаря, прикончив того на месте — брызнула кровь, и тело мешком свалилось на землю. Последний оставшийся в живых солдат достался Финну. Не дожидаясь окончания схватки, Роб ринулся к ним. Глаза его горели ненавистью. Однако его помощь не понадобилась — прежде чем он успел вмешаться, кулак Финна врезался в лицо его противника с такой силой, что тот разом вылетел из седла. Воспользовавшись этим, Финн на полном скаку нагнулся и всадил меч в грудь своей жертвы. Обернувшись к подъехавшему Робу, Финн улыбнулся во весь рот, молодецки подбоченился и вскинул над головой меч.

Когда Роб с остальными приблизились к воротам, в аббатстве Курлохкрейг стояла неестественная тишина. Руки Роба, крепко державшие меч во время кровавой битвы, теперь заметно тряслись, Те люди, чьи тела остались лежать на земле, не моргнув глазом прикончили бы и ее, и остальных, не подоспей он вовремя. Кровь этих беззащитных женщин пала бы на его голову. Он бросил ее. Он позволил чувствам взять над ним верх, и это едва не стоило Давине жизни. Спешившись, Роб мощным толчком распахнул тяжелые ворота и бросился к дверям.

— Давина! — на бегу крикнул он, чувствуя, что должен немедленно увидеть ее.

Зачем? Сейчас ему не хотелось думать об этом.

Двери аббатства с треском распахнулись — Роб успел увидеть, как мелькнула серая вуаль, из-под которой выглядывала знакомая пепельно-золотистая прядь, — и Давина, оттеснив аббатису, уцепилась за дверь. На какой-то миг, показавшийся им обоим вечностью, она застыла, не сводя расширившихся глаз с его залитого кровью пледа. У Роба скулы сводило от желания схватить ее, прижать к груди… Невероятным усилием воли он справился с собой, вовремя вспомнив, насколько опасны могут быть подобные желания. Роб нерешительно шагнул к ней, но она опередила его — вихрем пролетев несколько шагов, отделяющих их друг от друга, Давина кинулась ему на шею.

Махнув на все рукой, Роб прижал ее к груди. Неясная тревога внезапно ужалила его в сердце. Что-то подсказывало Робу, что очень скоро ничто не сможет доставить ему большее наслаждение, чем возможность просто прикоснуться к ней.

— Я увидела тебя, — выдохнула она, прижавшись губами к его щеке. — Я была на колокольне и видела, что ты сделал с ними!

Роб вдруг подумал: может, ему следует извиниться? Но, похоже, никаких извинений не требовалось. В голосе Давины не было ни тени осуждения. Напротив, ее лицо сияло благодарностью.

Роб уже совсем было собрался улыбнуться ей, однако в этот момент заметил Эшера, забинтованного с ног до головы, но при этом передвигавшегося довольно прытко.

— Нужно убираться отсюда. И как можно скорей. Я собираюсь отвезти ее домой. Это единственное место, где она будет в безопасности.

— Люди Джиллса? — понимающе кивнув, спросил капитан.

Взгляд его остановился на Давине, которую Роб по-прежнему держал в объятиях.

Молча кивнув, Роб поставил ее на землю.

— Сколько их?

— Десять, — буркнул Роб. — Мы заметили, как они проезжают через Эршир, и успели вовремя их перехватить.

— Роб самолично прикончил шестерых, — с гордостью сообщил Финн.

Потом расправил плечи и выразительно глянул на Давину.

— Я бы хотел осмотреть их тела.

— Нет времени, Эшер, — нетерпеливо рявкнул Роб. — К тому же мы сбросили тела в Эр вместе с седлами, а лошадей отогнали подальше. Ни на одном мундире не было адмиральских нашивок, так что, похоже, Джиллса среди них не было. Он наверняка станет разыскивать их. Мне не хотелось бы, чтобы он обнаружил их здесь.