Очарованная небом. Изгой
Шрифт:
– Спасибо!
– Я попозже зайду, запри дверь на засов, от греха подальше. – Марси вышла со двора и захлопнула за собой калитку.
Я подбежала и задвинула засов. Теперь за высоким забором никто не увидит следов моего преступления. Одним движением я стянула ночнушку и поспешила замыть и ее. Сейчас меня совершенно не волновало, что я нахожусь посреди двора совершенно голой. На переодевания нет времени, родители могут вернуться в любое время. А если кто и увидит, то мальчишкам я всегда отобью охоту трепаться. Чему меня научил брат, так это всегда драться так, будто от этого зависит моя жизнь. Если
Чтобы мое выстиранное белье не вызвало подозрений, я заодно постирала белье из родительской комнаты, а также пару других тряпок. Вернувшись, мама скептически отнеслась к моему энтузиазму, но, к счастью, ничего не заподозрила.
Мне удавалось скрывать все еще три месяца, пока вдруг мама не заметила на простыне предательски засохшую каплю крови, которую я не заметила и вовремя не отстирала.
– Как давно ты созрела?! – кричала она, размахивая руками. – Как давно, я спрашиваю?!
Я упорно молчала, поджав губы. Тогда мама с силой схватила меня за руки и затрясла, что было мочи.
– Отвечай! Как давно, негодница?!
Она кричала мне прямо в лицо. От ее крика закладывало уши. Папа смотрел на меня осуждающим, разочарованным взглядом и не собирался защищать. Боль от сильных маминых пальцев и ужас парализовали меня. Я видела лишь ее выпученные глаза и рот, изрыгающий брань. Что происходит?! Почему она так со мной? Что я ей сделала? Отцу хотя бы просто наплевать на меня, он всегда любил лишь Вейго, ведь брат был сильным, смелым, и главное, мальчиком. Я тоже была сильной и смелой, но это никому не было нужно, потому что девочки должны готовить есть, стирать белье и рожать детей. И никому не было интересно, что к семнадцати годам я уложила на лопатки всех до одного парней в деревне, чтоб не распускали руки. И, что особенно приятно, выбила Риману уже все передние зубы. Но мама и слышать не хотела о том, чтобы разорвать помолвку. Зачем? Это всего лишь моя блажь, а ей уже внесли за меня теленка в качестве калыма.
Никогда еще мама не кричала на меня настолько яростно. Она отхлестала меня по лицу и закричала так, что даже папа не выдержал.
– Генера, уймись! – расслышала я сквозь мамины вопли. – Оставишь ей синяки, стыдно от людей будет!
Но мама его не слушала. Я давно не видела ее такой… Ее лицо побагровело, вены на висках надулись, а глаза смотрели на меня широко и с такой яростью… Она стала похожа на дикое животное. Хотя вряд ли бы животное так обижало свое дитя. На это способен лишь человек.
– Я тебя спрашиваю, как давно ты созрела?! Отвечай, поганка! Сегодня же пойдешь к Риману и на коленях будешь просить жениться на тебе! А потом в сарай! На неделю!
– Мама! Прекрати! Хватит! – изо всех сил я дернулась в сторону. – За что ты так со мной?! Я ни за что не выйду за Римана! Лучше убейте меня сразу!
Едва не сбив с ног ошалевшего отца, я выбежала во двор, босиком добежала до калитки, распугав по пути крикливых гусей, и лишь на миг остановилась в дверях перевести дух. За мной никто не гнался. О, Пречистая, почему они так со мной поступают? Я же не вещь, я не скотина. Я даже не уродина, чтобы спихивать меня, как залежалый товар на ярмарке! Не знаю, что делать, но
Марси кормила во дворе птиц. Двор ее мужа был обнесен не таким высоким забором, потому Марси заметила меня еще издали и, перепуганная, открыла калитку.
– Марси! – рыдая, я так крепко вцепилась в подругу, что, наверное, чуть не придушила.
– Сейлин, что случилось, дорогая? Ты почему босиком? – Марси кое-как отодвинулась от меня, но лишь для того, чтобы нормально дышать. Она нежно гладила меня по спине. – Расскажи мне. Мы с тобой пойдем и наваляем ему, как всегда.
– Марси, мама все знает, – сквозь слезы прошептала я. – Я вены себе порежу, но не пойду за Римана замуж!
– Ну, тихо, тихо, милая. Не надо ничего резать, мы что-нибудь придумаем.
Я наконец отцепилась от Марси. От нее веяло такой нежностью, такой заботой, но, конечно, не обо мне. Она пытается утешить меня, но слова «все будет хорошо» – это не то, что мне нужно. Я знаю, что она – моя подруга и всегда ей будет, но Марси теперь другая. Даже ее запах другой. Теперь она жена и мать, и для нее это важнее. А я в ее глазах лишь девчонка, которая не хочет замуж и не ведает, что счастье женщины в муже и детях. Ради сына Марси терпела бы даже такого, как Риман. Но ей повезло, у нее любящий муж. А вот я втаптывать себя в грязь не готова. Чертовски символично, учитывая, что я стою босыми ногами в луже.
Марси завела меня во двор и усадила на скамейку.
– Хочешь, я попрошу родителей Хостена помочь найти тебе другого жениха? Они добрые люди, они помогут. У них много знакомств в Тинбарре. И очень хороших. Уедешь отсюда, начнешь все с начала.
– Делай, что хочешь, – обреченно прошептала я. – Хуже уже не будет.
Три дня я жила на конюшне, благо лошадей там в это время года не было. Марси дала мне одежду, приносила пищу, а к вечеру четвертого дня неожиданно пришла вместе с мужем.
Привыкшая прятаться от любопытных глаз, я притаилась в пустом стойле, едва услышала за воротами конюшни приближающиеся шаги.
– Сейлин? – позвала она.
Я высунулась из-за перегородки и расслабленно выдохнула. Марси.
Увидев меня, Марси радостно заулыбалась. Интересно, почему. Ее муж Хостен, высокий, чуть полноватый блондин, вел себя более сдержанно. Наверняка, он не одобрял возни супруги с моими проблемами. Он нашей дружбой и без того был не особенно доволен.
– Сейлин, у нас хорошие новости! Отец Хостена нашел в Тинбарре мужчину, готового взять тебя в жены. Он даже готов выплатить Ярлаю задаток за тебя.
Что ж, Марси свое слово сдержала. Она нашла мне другого мужа. Только почему-то мне не особенно легче.
– Он, конечно, не очень молод, но зато богат, – продолжил за жену Хостен. – Лучшей партии тебе не найти, Сейлин.
– И насколько же он не молод? – осмелилась поинтересоваться я.
– Нам неизвестно, – опередил жену он.
Лицо Марси осталось для меня загадкой. Не могу понять, то ли она рада за меня, то ли советует прыгнуть в колодец и не мучиться.
– Изир Текарай приедет сегодня вечером и попросит твоей руки? – продолжил Хостен. – Ты тоже должна прийти домой.