Очарованное время
Шрифт:
– Зеваки, – пренебрежительно заметил Уинстон.
Айви хотела было возразить, что не все рождаются с пресловутой серебряной ложкой во рту, но потом передумала. [1]
– Выпьете чаю, Уинстон?
– Спасибо, побыстрее, если можно.
Айви сходила в заднюю комнату, налила дымящийся чай в хрупкие чашечки из китайского фарфора, включила магнитофон и вернулась с чаем к Уинстону. Торговый зал магазина наполнился звуками рождественских гимнов: Джулия Эндрюз пела «Тихую ночь».
1
«Родиться
– Надеюсь, ты не налила мне этого ужасного чаю с коричным ароматом? – спросил Уинстон, сунув свой аристократический нос в чашку.
– Этот чай пью я. А вам я налила «Эрл Грей».
– Отлично. – Уинстон отпил глоток ароматного напитка. – Поедешь на праздники домой, детка?
Айви подула на свой чай. Домой. Это просто смешно. Интересно, что сказал бы Уинстон, увидев ее «дом» – старый, разбитый трейлер недалеко от Лас-Вегаса, в котором ее вечно пьяная мамаша то и дело выносит переполненные окурками пепельницы, а очередной отчим в нижнем белье часами смотрит покрытый толстым слоем пыли телевизор. Его имени Айви не помнила. Единственной отличительной чертой этого человека была татуировка, изображающая обнаженную танцовщицу. Обычно, выпив изрядное количество пива, отчим любил показывать всем, как он сжимает руку, и кажется, что татуировка на руке оживает.
– Нет, Уинстон, думаю, я останусь здесь. Надо присмотреть за магазином.
Уинстон выглядел разочарованно.
Айви была уверена, что его семья была такой же изысканной и элегантной, как и он сам. Наверняка эти люди живут в таком месте, где все говорят приглушенным голосом, где пожилые леди в платьях со стоячими воротничками и перламутровыми брошками улыбаются маленьким девочкам в бархатных одежках, украшенных кружевами. Примерно о таком доме мечтала сама Айви.
– Я был бы очень рад, если бы ты пришла к нам, дорогая. В этом году мы соберемся у моей сестры.
– Нет, спасибо. У меня уже есть планы на праздник.
Это была чистой воды ложь, и девушка подумала о том, понял ли это Уинстон. Она ненавидела ходить к кому-нибудь в гости на праздники. Учась в колледже, Айви иногда принимала приглашения своих однокашников провести праздничные дни у них. Но это не помогало. Она всегда чувствовала себя лишней.
– Как хочешь, дорогая, но приглашение остается в силе. Господи, неужели уже три часа?! – Уинстон осторожно поставил хрупкую чашечку на блюдце и торопливо поднялся. – Я поджидаю пару с Мерсер-Айленд. Они хотят посмотреть комод орехового дерева. И поверь мне, это покупатели, а не зеваки, – добавил он. – Похожи на нуворишей, но довольно симпатичные.
Айви едва сдержала улыбку, в который раз дивясь неосознанному снобизму Уинстона. Нувориши или просто состоятельные люди – какая разница? Лишь бы деньги платили.
Открыв дверь, Уинстон пропустил в магазин женщину в неправдоподобно рыжем парике – таком ярком, что даже тициановские кудри Айви казались блеклыми по сравнению с ним. Старик недоуменно взглянул на огромные елочные шарики, которые, как серьги, покачивались, мигая и поблескивая, в ушах незнакомки.
«Зевака», – можно было прочитать на его лице. Отвесив Айви быстрый поклон, Уинстон ушел.
Мельком
– Ох. ну разве это не прелесть? – раздался голос.
Подняв голову, девушка увидела, что особа в ярком парике восторженно любуется немецким стеклянным столиком на сосновых ножках.
– Благодарю вас, – промолвила Айви, продолжая заполнять цифрами страницу.
Некоторое время женщина ходила по магазину, восхищаясь старинными вещами и довольно громко подпевая рождественским гимнам.
Когда ее пение приблизилось к столу хозяйки, девушка вновь посмотрела на странную даму.
– Я могу вам помочь? – предложила она.
Женщина радостно улыбнулась Айви, отчего морщинки вокруг ее глаз стали заметнее.
– Думаю, это я могу помочь вам, – заявила незнакомка. Сунув руки в огромную полотняную сумку, которую она поставила на пол, женщина принялась там рыться. – У меня есть кое-что интересное для вас.
Айви подумала о том, что незнакомка немного смахивает на сумасшедшую. Впрочем, в центре города то и дело попадались странноватые личности. Их как магнитом влекли сюда антикварные магазины, художественные галереи, ночные клубы и элегантные рестораны, в которых всегда было много местных жителей и туристов со всего мира.
– Так вот, детка, – продолжала женщина, – у меня есть одна вещица – из нашей семьи, – пояснила она, поднимая свою полотняную сумку на стол Айви.
Девушка часто думала о людях, которые решались продать семейные реликвии. Ей это казалось просто невероятным: будь у нее хоть что-то ценное, она ни за что не рассталась бы с ним. Единственной вещью, которой дорожила ее мать, была полуобгоревшая дощечка, висевшая над дверью. Надпись на ней гласила: «Когда фургон качается, стучать вам запрещается». Айви каждый раз морщилась, видя эту дощечку. К счастью, с тех пор как она последний раз прочла бездарную рифму, прошло уже довольно много времени. Она уехала из дома в день окончания школы, направившись из Грейгаунда в Сиэтл. С собой у девушки был изрядно потрепанный чемодан, сто пятьдесят долларов и документ, дающий право получать стипендию в Вашингтонском университете.
– Дело в том, – сообщила Айви странной женщине, – что я покупаю вещи или на аукционах, или по договоренности.
– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, – раздался из сумки, над которой виднелись лишь рыжие синтетические кудри, приглушенный голос незнакомки.
Едва сдержав нетерпеливый вздох, Айви заставила себя вежливо улыбнуться:
– Вот если бы вы позвонили и мы бы договорились с вами о встрече заранее…
– Вот! – Женщина выудила из глубин сумки большой квадратный пакет и, прежде чем положить его на стол хозяйки, нежно погладила скрюченными пальцами коричневую бумагу.
Айви даже не взглянула на него, желая настоять на своем. Дело в том, что иногда покупатели обращались с ней как с несмышленой помощницей младшей продавщицы. Она думала, это из-за ее невысокого роста. Да и рыжие волосы свою роль играли. Девушка пыталась изменить внешность строгими костюмами и прическами.
Дама в парике явно не испугалась.
– Думаю, вы будете удивлены, – заявила она, постучав по пакету.
Айви пришло в голову, что проще взглянуть на вещь, принесенную развязной особой, и сказать ей, что она не подходит для магазина, чем спорить с ней.