Очарованный
Шрифт:
А потом…
Камень.
Холодный серый неприступный гранит, похожий на скалы Пик-Дистрикт, возвышающиеся вокруг Перл-Холла, словно море скалистых волн.
Он ушел.
Ушел для меня навсегда.
Он поднял меня на ноги и отпустил руки, как будто я был заразной.
— Ни слова, ни единого проявления от тебя. Понятно, рабыня? — он спросил меня.
Я моргнула, пытаясь сдержать эмоции в моем горле, которые грозили затопить меня, как приливная волна.
Он воспринял это мгновение как потрясенное принятие. Затем, когда я подумала, что он уйдет и исчезнет из моей жизни, он рванулся вперед, запустил
Моя рука полетела к моей разбитой губе, когда он отступил назад, а затем прочь, развернувшись на каблуках и зашагав прочь с быстрым намерением, как будто он не разбил меня только что на куски на крыше миланского Дуомо, как будто он не оставил меня, окровавленнойи безвозвратно сломленной.
Он не оглянулся.
И после еще часа, проведенного в слезах на коленях в темноте шпилей крыши и каменных существ, после того, как я собралась достаточно, чтобы видеть сквозь затуманенные глаза, и спустилась на площадь, чтобы поймать такси… после всего этого, в течение следующих трех лет, я тоже не оглядывалась назад.
Козима
Три года спустя.
Вспышка фотоаппаратов почти ослепила меня, но после более чем трёх лет пребывания в центре внимания я знала, как уклоняться от света и нырять во тьму. Я опустила подбородок, шелковистые волосы, заправленные за ухо, выскользнули и закрыли половину моего лица от толпы фотографов и репортеров, выстроившихся вдоль красной ковровой дорожки за ограждением.
Это был мой первый приезд в Англию почти за четыре года. Я всегда утверждала, что дикие лошади не смогут затащить меня обратно в богом забытую страну, но то, что мой брат был номинирован на свою первую премию BAFTA, было достаточной причиной, чтобы выставить меня лгуньей. Я прилетела за день до церемонии награждения, и на следующее утро у меня был обратный билет на рассвете. Меньше тридцати шести часов в стране. Александру Дэвенпорту определенно недостаточно времени, чтобы выследить меня и наказать за то, что я въехала в его страну вопреки его явному приказу.
Александр Дэвенпорт мог бы пойти на хуй.
— Мисс Ломбарди, — позвал репортер, когда я вышла из лимузина и приняла руку брата. — Это правда, что вы с мистером Мэтлоком помолвлены?
Себастьян крепко сжал мою руку под своей, притянув меня так близко, что я почувствовала тепло его бедра на своем боку.
Я не любила личные вопросы.
Я не давала интервью и не занималась праздными сплетнями.
По
Откуда мы пришли, кого мы любили, для чего мы жили?
Единственное, что было ясно, — это наше будущее.
Мы были восходящими звездами на стремительном пути вверх к постоянному положению на небосклоне славы и успеха.
— Себастьян, ты хочешь опровергнуть слухи о том, что у вас с сестрой более чем платонические отношения?
Мой близнец превратился в железо, застыв, пока мы медленно продвигались по красной дорожке. Я чувствовала, как он вооружился яростью, ужасающие обвинения оттачивали остроту его всегда присутствующего, но скрытого гнева.
Я не пыталась владеть им или защищать его.
Себастьян был гораздо лучшим актером, чем я могла когда-либо мечтать.
Он одарил дерзкого репортера очаровательной улыбкой, скрывая свой гнев красивой улыбкой.
— Вы явно посмотрели слишком много серий «Игры престолов». Я бы посоветовал найти что-то более стоящее, чтобы занять свое время. Возможно, настоящее журналистское исследование?
Сказав свое резкое замечание, Себ потащил меня вперед к знаку X, отмеченному на ковре, где мы должны были позировать для серии фотографий.
Он прижал меня к себе и посмотрел на меня с обычной улыбкой, пока вокруг нас гремели щелчки и щелканье камер.
— Не обращай на них внимания, — строго сказал он мне.
Я посмотрела в его золотые глаза, считая полосы на радужках, как делала это всю свою жизнь. Его глаза отличались от моих только в этом крохотном отношении: лучи солнечного света вместо моих пятен из полированной бронзы.
— Мне все равно, — сказала я тихо, сияя для него так, чтобы последовавшие за этим свистящие возгласы заглушили мои слова. — Это они больны, а не мы.
Улыбка Себастьяна поредела, его собственные демоны заставляли его принять это за правду.
В каком-то смысле я поверила своим словам.
Я определенно не была в отношениях со своим братом, не была помолвлена с Мейсоном Мэтлоком и не была скрытой лесбиянкой с моей лучшей подругой и коллегой-моделью Эрикой Ван Беллегхэм. Ни один из слухов не был правдой, какими бы хреновыми они их ни создавали.
Но я была больна.
Только моя болезнь была смертельной. Она разъедала костный мозг моих костей, пока я не стала пустой, хрупкой, как маленькая птица, сидевшая на ветке во время бури, но неспособная летать.
Он проник в камеры моего сердца, разъедая и кальцинируя артерии. Орган все еще работал, все еще перекачивал горячую кровь через мои конечности, но он не ощущался.
Радость была наполовину пустым стаканом, какими бы чудесными ни были новости или достижения, потому что я была полуживой женщиной.
Другая часть моего сердца, моей души все еще была погребена глубоко в подземном мире, в жестоких руках человека, который украл меня много лет назад, но так и не отпустил. Он эхом разносился по старинным комнатам дома на другом берегу Атлантики и призрачно распространялся по ландшафту места под названием Перл-Холл.