Очаровательна, но упряма
Шрифт:
В сущности, она тоже была несчастной женщиной, ведь старые девы не могут быть счастливы…»
+В следующей главе наступает развязка — дело в том, что в самом начале романа дядя Сережа находит гранатомет, брошенный «крутыми» в результате неудавшегося покушения, — и вот теперь этот гранатомет должен выстрелить…
«… Два раза — и он это видел собственными глазами — его непреклонную возлюбленную отвозил домой на своей новенькой тачке какой-то старый, но очень упитанный и холеный начальник с телефонной станции. Мысль о том, что «этот жирный гад» может за какой-нибудь
Подкараулив свою даму в тот день, когда она возвращалась домой одна, дядя Сережа потребовал от нее «немедленно прекратить этот разврат» и послать своего начальника как можно дальше. Естественно ответ женщины звучал так:
«Не тебе, старому алконавту, который за двадцать лет надоел мне хуже горькой редьки, указывать, как мне жить и с кем встречаться!»
И тогда отчаявшийся дядя Сережа вдруг вспомнил о спрятанном гранатомете и решил ступить на тропу войны. Сначала он задумал было разнести вдребезги новенькую машину начальника, но потом понял, что этим проблему не решишь — тот просто купит себе новую, а его посадят далеко и надолго. Другой выход напрашивался сам собой. Предварительно набравшись «для храбрости», дядя Сережа взял в руки гранатомет и сел в засаду…
Алина Владимировна Дымова шла домой после работы, когда из густых кустов, окружавших пешеходную дорожку, ведущую к автобусной остановке, вылез ее старый поклонник с продолговатым предметом в руках. Алина Владимировна не удивилась и не испугалась, а разозлилась.
— Ну, что тебе еще надо? — раздраженно спросила она. — Опять пришел клянчить на выпивку?
— Нет, — едва держась на ногах от распиравших его чувств, покачал головой дядя Сережа. — Я пришел разобраться с тобой окончательно!
— С помощью дубины? — презрительно поинтересовалась женщина.
— Это не дубина, это гранатомет… Молись, Алина, ибо сегодня ты уже будешь в Царствие Небесном!
— Пошел вон, дурак!
— И предстанешь ты перед Отцом нашим, иже еси на небеси…
— Совсем спятил?
— И спросит тебя Отче наш: «Как прошла ты жизненный путь, мною тебе отмеренный?»; и заплачут горькими слезами архангелы о нашей с тобой погубленной жизни…
— Тебя уже пора в психушку сдавать!
— И восскорбит душа твоя о неизбывной глупости твоего тела!
— Да заткнись ты!
Презрительно нахмурившись, женщина обошла дядю Сережу и двинулась дальше.
— Стой, Алина! Последний раз тебя умоляю… — дядя Сережа осекся на полуслове, смотря в спину уходившей возлюбленной. Видя, что она и не думает останавливаться, он начал действовать как сомнамбула — медленно вскинул гранатомет к плечу и, ничего не видя сквозь застилавшие глаза слезы, нажал спусковой крючок…
Разумеется, никакого выстрела не последовало, зато через мгновение сам стрелок уже лежал на асфальте с заломленными назад руками.
— Отлично сработано, старшина! — выскочив из кустов, похвалил своего
Полчаса назад в отделение милиции поступил сигнал от бдительной пенсионерки Березкиной, которая сообщила о том, «что по двору бродит в дымину пьяный местный бомж Сережа с какой-то странной штукой в руках». На этот раз доблестные стражи порядка вовремя отреагировали на сообщение внештатной осведомительницы.
— Э, дядя, да гранатомет-то дефектный и выстрелить бы не смог ни в каком случае! — осмотрев оружие, авторитетно изрек старшина. — Тут нажимай не нажимай, все равно ни хрена не вый… — договорить он не успел, поскольку в процессе беседы небрежно нажал на спусковой крючок.
Вот тут-то и грянул выстрел, а вслед за ним и мощный взрыв! Граната ушла в кусты, пронеслась сто метров и вонзилась в мощный дуб, росший посреди двора. Дуб устоял, но ураганной волной осколков с ближайших кустов были срезаны ветки, и, что самое главное, у двоих местных бомжей, приготовившихся вкусить дешевой водки, вдребезги разнесло и бутылку, и стаканы.
— А-а… вашу мать! — раздался дружный вопль чудом не задетых осколками алконавтов, вздымавших жилистые руки к безжалостному небу. — Ну чьи это, чтобы вас всех, штучки?
Алина Владимировна подходила к остановке, когда услышала отдаленный взрыв. Она вздрогнула, нахмурилась, но не стала возвращаться и поспешила к подъехавшему автобусу.
А старшина и лейтенант уже волокли дядю Сережу в «воронок», причем на все вопросы испуганных взрывом местных жителей оба милиционера отвечали одинаково:
— Террориста поймали! Готовился взорвать телефонную станцию…
Вечером того же дня лейтенант Любомудров с большим удовольствием составлял протокол задержания «террориста», подыскивая наиболее подходящие формулировки с помощью верного напарника — старшины Дубова.
— Под какой бы графой это пустить? — советовался он. — Как арест наемного киллера или как пресечение теракта, в результате которого весь район мог бы остаться без телефонной связи?
— А давай и так, и так, — благодушно советовал старшина, — и, самое главное, добавь, что при задержании преступник успел произвести выстрел из гранатомета, который, по счастью, обошелся без человеческих жертв…
— После такого случая, нас, пожалуй, в звании повысят, а то и премию дадут? — мечтал лейтенант.
— Да это уж как пить дать, — поддакивал Дубов. — И в приказе по РОВД отметят!
А в это время основательно избитый дядя Сережа сидел в одиночной камере, и по его морщинистому лицу медленно, но неостановимо текли слезы. И вспоминал он то юную и стройную девушку в джинсах, с веселым лицом и развевающимися по ветру волосами, то себя — молодого и жизнерадостного, бегущего навстречу ей с огромным букетом роз… Они так никогда и не побывали в Венеции!»
Естественно, что это далеко не все. Как видите, в моих романах с Алиной происходило множество самых разнообразных событий, и лишь одного я никогда не описывал, прекрасно сознавая, что вынести это мне будет не под силу — того, что она влюбится и изменит мне с другим!