Очаровательная дикарка
Шрифт:
— Дэймон, не надо, умоляю вас, — в изнеможении произнесла Эль.
Ей казалось, что она не вынесет этой сладкой пытки. Однако он не собирался останавливаться, продолжая дразнить девичью грудь языком, чуть покусывая и нежными умелыми движениями губ ритмично вбирая в себя набухшую плоть.
Элеонора поняла, что не может и не хочет оказывать никакого сопротивления. В глубине души она чувствовала, что они зашли слишком далеко, но ей было уже все равно. Нарастающее желание все больше охватывало ее, лишало воли, и мощным горячим потоком лилось к девственной сокровищнице. Не отдавая себе отчета в том, что
А потом Элеонора почувствовала, что лишается последней защиты, ибо руки Дэймона пытались снять с нее ночную сорочку. Не на шутку испугавшись, девушка призвала на помощь всю свою силу воли, чтобы окончательно не наделать глупостей.
— Нет… нет, Дэймон, не надо…
Он оторвался от нее и поднял голову, глядя на нее своими пылающими страстью темными глазами.
— Неужели тебе не хочется до конца познать блаженство, которое я мог бы тебе подарить?
— Да… нет… Я не знаю…
— Успокойся. Я не намерен лишать тебя девственности, если тебя беспокоит именно это.
Она вздрогнула.
— Умоляю вас, не надо! То, что вы сейчас делаете, очень нескромно.
Ласковая улыбка, осветившая лицо Дэймона, несколько смягчила действие горящего безумной страстью взгляда.
— Как говорится, таких, как я, следует приговаривать к смертной казни через повешенье за то, что они обесчестили невинного ягненка, сделав его овцой.
— Я не знаю, насколько я невинный ягненок, но вы уж точно настоящий волк!
В ответ он лишь тихо засмеялся, и его рука осторожным, но уверенным движением скользнула вниз, пока не нашла заветного, желанного девичьего места, и замерла у ложбинки между ног.
У Элеоноры снова перехватило дыхание. Взгляд этих пылающих прекрасных темных глаз завораживал так, что она, словно под гипнозом, не могла пошевелиться. А Дэймон, будто в ожидании чего-то, смотрел на нее сверху вниз, черные локоны упали на высокий лоб, глаза, казалось, проникали в самую душу, парализуя ее волю.
— Расслабься… Ты ведь хочешь, чтобы я доставил тебе наслаждение, Эль?..
— Да… — прошептала она.
Его гибкие пальцы быстро и безошибочно нашли влажные лепестки желанного тайника и, раздвинув их, нежно прикоснулись к беспомощному возбужденному девичьему бутону. Каждый нерв тела Элеоноры в яркой вспышке натянулся до предела, а дыхание, казалось, замерло. Поцелуи Дэймона и раньше пробуждали в ней безумную страсть, но обычно его вольности ограничивались тем, что он ласкал ее грудь через одежду. Так было до сегодняшней ночи. А сейчас эта сильная рука двигалась с восхитительным бесстыдством по горячей женской расселине, возбуждая ритмичными движениями ее маленький набухший бутон и заставляя бешено колотиться сердце.
Изогнувшись, Эль закрыла глаза.
Когда нечто похожее на тихий плач вырвалось из ее горла, он прильнул к ее губам. Его рот будто вел немой диалог с ее нежными, как шелк, губами, а разгоряченный язык по-прежнему двигался в медленном чувственном ритме, раздувая в ней огонь желания, который
Ее пальцы нырнули в локоны Дэймона, и она крепко вцепилась в его шелковистые волосы, страстно отвечая на поцелуи. Ощущения проносились сумасшедшим вихрем, смешиваясь с его запахом, вкусом его губ и странной сладкой болью, которую он ей причинял. Казалось, что кожи у нее нет совсем, а внутри все полыхает неистовым жаром, который распаляется с каждой секундой.
В безумном отчаянии Элеонора разжала пальцы и впилась в его плечи, прижавшись к мускулистому телу. Это заставило Дэймона усилить ласки.
Горя от возбуждения не меньше, чем она, он все настойчивее и изысканнее гладил и целовал ее, пробуждая ощущения, о существовании которых она даже не подозревала. Никогда раньше Элеонора не испытывала ничего подобного, таких глубоких ощущений и страстного неконтролируемого блаженства.
И вдруг огонь желания полыхнул наружу неистовым экстазом, вырвавшимся толчками наслаждения через каждую частичку ее тела.
Элеонора громко закричала, и Дэймон немедленно впился в ее губы, чтобы этот крик не переполошил весь дом.
Потом все стихло. Ощущение невероятного безумного блаженства постепенно стало улетучиваться. Ошеломленная, Элеонора еще долго лежала, тяжело и учащенно дыша. Наконец она открыла глаза и посмотрела на Дэймона. Он чуть заметно улыбался, внимательно наблюдая за ее неподвижным, удовлетворенным выражением лица, покрытого ярким румянцем.
Облизнув пересохшие губы, Элеонора произнесла слабым голосом:
— Так вот в чем секрет… вот как это бывает… Я никогда не думала…
— Что не думала, любимая?
— Что заниматься любовью может быть так… изумительно. Нагнувшись, он нежно поцеловал ее в лоб.
— Так и есть, это изумительно. Но поверь, есть еще много такого, чему я мог бы тебя научить.
И, как будто пытаясь продемонстрировать, что слова не должны расходиться с делом, он устроился поудобнее между ее ногами и сомкнул объятия. Они вновь сплелись воедино, и Элеонора почувствовала, какой упругой и твердой была его плоть под атласными штанами. Он обнял ее еще сильнее, заставив опять затрепетать от спазмов своего разгоряченного тела.
И вдруг резко остановился.
Было несколько неожиданно то, что Дэймон сам положил конец обольщению, вызвав в Элеоноре смешанные чувства удивления, разочарования и… облегчения.
Он зажмурился, как будто испытывая боль, и сказал хриплым голосом:
— Больше всего на свете я желаю провести ночь, страстно занимаясь с тобой любовью, Эль, но это было бы нечестно.
— Да, вы правы, — произнесла она резко. — Мы не можем заниматься любовью, Дэймон. Вы ведь знаете, я берегу себя для мужа.
Ее охватило странное ощущение, словно она испытала поражение. А Дэймон, как ни в чем не бывало, перевернулся на бок и слегка отстранился.
Облокотившись на руку, он внимательно смотрел на нее сверху вниз.
— Эту проблему можно легко решить.
— Что вы имеете в виду? — в недоумении спросила она. Выдержав довольно долгую паузу, он вдруг произнес:
— Думаю, Эль, ты должна выйти замуж за меня, а не за своего драгоценного принца.