Очаровательный притворщик

Росс Джоу Энн

– Да, но он сказал, что это вопрос жизни и смерти, – возразил Шейн.

– Алан вечно все преувеличивает, – как можно ослепительнее улыбнулась Блисс. – До сих пор не могу понять, как я могла увлечься подобным субъектом. – Стараясь поскорее отвлечься от щекотливой темы, она поднялась на цыпочки и поцеловала Майкла в шею. – И пусть меня сочтут кровожадной, мне ужасно понравилось выражение его лица, когда вы грозили его пристрелить. От души вам благодарна!

В ответ Майкл улыбнулся, но глаза оставались серьезными.

– Не стоит благодарности.

– И

вы тоже были неподражаемы, – обернулась она к Шейну.

Блисс и его собралась чмокнуть в шею, но, опередив ее, он вдруг наклонился и прильнул губами к ее губам. Разумеется, по праву победителя. У Блисс голова пошла кругом.

– Это тоже запишите на мой счет, – бросил он, когда к обоим вернулось дыхание, горячее и прерывистое.

– А мне казалось, вы собираетесь ехать на аукцион в Новую Иберию! – раздался от двери голос, который не мог принадлежать никому иному, кроме вездесущей Лайлы.

– Собираемся, – сдержанно ответила хозяйка, проклиная свою дурацкую способность заливаться краской по любому поводу. – Кстати, если не отправимся сию же минуту, то безнадежно опоздаем. – Перешагнув через перекатывающийся под ногами железный шлем, уже на выходе она обернулась и обнаружила, что Шейн вовсе не собирается следовать за ней. – Разве вы не едете?

Но тот невольно застыл, любуясь ее легкой походкой, ладными движениями соблазнительных бедер. Когда он успел сделаться таким мазохистом? Будь это какая-то другая женщина, она бы уже несколько дней назад оказалась в его жарких объятиях. Да что там – еще в ту первую ночь в Париже! Это не составило бы ему большого труда. Несколько долгих, проникновенных поцелуев, немного утонченной ласки, толика нежных слов на ухо…

Та часть его натуры, которая всегда стремилась к быстрейшему завершению каждой операции, неустанно напоминала, что было бы гораздо легче держать Блисс в поле зрения, если бы они спали вместе, проводили бы под одной крышей не только дни, но и ночи.

Но одновременно непонятный, неведомый ему доселе иностранец, поселившийся внутри, продолжал делать все, дабы убедить хозяина, что этот случай – особый. Что Блисс – из другой породы. Что с такими жизнь не сталкивала его прежде. Да, скорее всего, она – гнусная воровка, и появление в магазинчике ее бывшего мужа служит тому дополнительной уликой… И все же… и все же ни одна женщина до сих пор не имела над ним подобной власти и так не путала его планы!

Он чувствовал, что ему важно не просто переспать с ней… Но, не привыкший к постижению сложностей внутреннего мира, Шейн не мог понять, что с ним происходит.

– Иду, – отозвался он, отметая прочь неудобные, терзающие разум и сердце вопросы.

Майкл и Лайла задумчиво наблюдали, как парочка пересекала людную улицу, пробираясь к машине, и как при этом Шейн небрежно обнял Блисс, по-хозяйски положив руку ей на бедро, затянутое в шелк.

– Не пойму, в чем тут дело, – покачала головой Лайла.

– Будь я проклят, если что-нибудь понимаю, – пожал плечами Майкл, пристально глядя вслед красному «ягуару», увозящему дорогих для него людей.

По

мере удаления от города и приближения к заболоченной пойме на глаза им все чаще стали попадаться яркие пятна недавно возникших ресторанчиков – центров быстрого питания, с неимоверной быстротой растиражированных по всему миру. Шейн с грустью отмечал, как изменился после его отъезда город.

Но главное, что-то изменилось в нем самом. Он уже не был тем юношей из штата Луизиана, что десять лет назад покинул родные места в поисках захватывающих интриг и авантюр, мечтая разнообразить пресное существование. В те наивные и благословенные дни вся жизнь представлялась одним сплошным, увлекательным праздником, волшебной страной Оз!

Но в последнее время Шейн начал подозревать, что превратился в пресытившегося, бесстрастного коллекционера, в умозрительного собирателя приключений, городов и женских типов, подобного туристам-отпускникам, привозящим из поездок сувенирные майки, изделия кустарных промыслов и прочие безделушки.

А потом он имел неосторожность прогуляться по ночному Парижу с женщиной, которая, сама того не ведая, заставила Шейна обратить внимательный взгляд на его предыдущую жизнь, спросить себя, чем же он, собственно, стал на этом свете. И чем собирается быть в дальнейшем…

– До чего поразителен этот край, – бормотала Блисс, обращаясь, скорее, сама к себе, по мере того как они все дальше углублялись в насыщенные влагой, болотистые земли. Эти края, несмотря на всю их дикость и неухоженность, завораживали красотой. Цивилизация и все привычные удобства больших городов остались далеко позади.

Шейн откинул верх своей спортивной машины. Ворвавшийся ветер принес волнующие ароматы сахарного тростника, кипарисов и влажных зеленых лишайников. Запахи эти смешивались с пряным духом жухлой, опаленной солнцем травы, устилавшей склоны живописных глинистых канав по обочинам дороги.

– Да, это совсем другой мир, – согласился он, проезжая мимо двух пирог с мальчиками-подростками и вспоминая с щемящим чувством о мальчишеских вылазках, когда они с Рорком и Майклом тоже расставляли на протоках сети и бредни.

– А вам приходилось бывать здесь раньше?

– Да… случалось… – сухо и односложно отвечал он. Упаси его Бог от подробностей.

– Мой дедушка – француз, унаследовал дом своих родителей здесь, в заболоченной дельте, в городке Байу-Теш. Самые дорогие воспоминания моего детства связаны с каникулами, проведенными в этих местах, – сказала она.

Да, слишком многое на поверку их объединяет, думал Шейн. Даже детство, проведенное в одних и тех же местах. Каждое новое открытие делает ее еще более близкой и привлекательной. А в сущности, еще более опасной.

– Но остальную часть года вы проводили в городе?

– Да. Мой дед был морским офицером. Выйдя в отставку, он обосновался в Нью-Орлеане и открыл там ресторан. Но, как оказалось, ненадолго.

– Да, это непростой бизнес.

– Очень. Особенно если бесплатно кормишь каждого бездомного, который заявляется к тебе с черного хода.