Очень далеко, запредельно близко

В этой книге, я решила поднять тему, которую непринято обсуждать.

Множество семейных пар борются с безысходностью. И я хочу сказать об этом громко!

Потому что знаю наверняка, сколько женщин в ужасе застывают с отрицательным тестом в руке. Сколько проходят бесполезный ад обследований, анализов, уколов, УЗИ, стимуляций, наркозов, в попытке побороть диагноз – бесплодие.

Тебя рассматривают, изучают, дают прогноз. После такого кажется, что твое тело тебе не принадлежит: И было бы глупо притворяться, что

это не ранит.

«Когда меня не станет – я буду петь голосами

Моих детей и голосами их детей…»

В. Вакуленко

Я стою, прислонившись к холодному кафелю, чувствуя, как обжигающие струи стекают по моему лицу и телу. Вода разбавляет мои слезы и уносит прочь кровь вместе с несбывшимися ожиданиями. Я растворяюсь в своем горе, но знаю, что с началом очередного цикла отчаяние сменится надеждой. Это происходит каждый месяц на протяжении многих дней.

Я выбираюсь из душевой кабины, насухо растираю тело колючим полотенцем. Беру крем и подхожу к зеркалу.

Я выгляжу привлекательной, и мужчины часто задерживают на мне взгляд. Плоский живот, упругая грудь, стройные ноги. Но внутри меня все совсем плохо. Проблемы с репродуктивной системой: поликистоз яичников. Это когда там созревает множество фолликул, но нет доминантного, то есть главного. Всего лишь одного единственного, но такого важного, как сама жизнь.

Получается, оплодотворение не может произойти и, следовательно, беременность тоже.

– Вы можете, еще пытаться сделать это самостоятельно, но учитывая ваш возраст и диагноз, размножение самостоятельным путем невозможно, – так сказала врач, спокойно заглядывая мне в глаза.

А ведь благодаря размножению мы и существуем. Одно поколение сменяет другое и этот круг не должен прерываться. Выходит, я оказалась за пределами данного круга, в тупике. И вместе со мной, по воле случая, в тупике мой муж.

В двадцать, и даже в тридцать и даже в тридцать пять лет, меня, совершенно не волновал вопрос деторождения. Да, если быть до конца откровенной, я вообще не знала о наличии своей проблемы. Мысль о детях начала посещать меня примерно к тридцати семи. Когда уже все мои подруги отвели своих детей в детский сад, школу, а многие и вообще в Универ. До этого времени мы просто жили: любили друг друга, завели собаку, работали, путешествовали, занимались спортом, читала книги…

Сейчас мне тридцать девять лет и, похоже, я вошла в стадию «привыкания» Когда ты еще не настолько смирился с неизбежным, не борешься страстно, а просто замираешь, постепенно привыкая к мысли, что у тебя может и вовсе не быть детей…

Я оказалась на каком-то переходном этапе к смирению, я бы назвала этот этап безысходностью, и это не может не беспокоить. Внешне наша жизнь неизменна. Все по – прежнему считают ее райской: стабильный доход, отпуск два раза в год, машина, квартира, собака, друзья. И только я одна знаю, сколько нужно усилий, чтобы продолжать беззаботно улыбаться и жить эту реальность.

Стараясь не шуметь, я выхожу из ванной. На кухне

Эдик жарит яичницу, и я не хочу, что бы он оборачивался и знал о крови и о моем горе. Я стыжусь переживать это вместе с ним, я устала. Он подходит и крепко обнимает меня, я утыкаюсь в его шею, стараясь не разрыдаться. Его руки крепко обхватывают меня, губы тянутся к моему рту, и если я отвечу на поцелуй – это сигнал, что мы займемся любовью. Он окажется внутри, а я буду мысленно высчитывать благоприятный день для овуляции. И когда все закончится, у меня зародится надежда, а потом вытечет вместе с кровью, как сегодня, и я снова буду плакать в душе.

– Эдик, я была у врача.

Он вопросительно отстраняется от меня.

– Мне поставили предварительный диагноз: поликистоз яичников. Нужны дополнительные обследования, анализы. И тебе тоже.

Мы, молча, смотрим друг на друга.

– Ты же понимаешь сам, ожидание малыша затянулось. Я хочу знать причину.

Он согласно кивает.

– Садись завтракать, все будет хорошо.

– Но, уже нехорошо, Эдик! Ты что сам этого не понимаешь?

Предательские слезы все же вырываются из нутрии и текут по лицу.

– Послушай, мы еще ничего не начали делать. А ты плачешь. Давай, все по порядку. Окей?

Я благодарно киваю.

– Вот список анализов для тебя. Нас ждут в клинике на четвертый день цикла. Я записалась по рекомендации в Центр планирования семьи.

– Супер!

Муж чмокает меня в щеку и протягивает кружку дымящегося кофе.

Два месяца изнуряющих обследований, кипа анализов и мы вступаем в программу ЭКО + ИКСИ – экстракорпоральное оплодотворение в естественном цикле.

Вечером Эдик крепко обнимает меня, а я сворачиваюсь в тугой комок. Уже давно внутри меня появилась натянутая стрела. Муж начинает нежно гладить меня по спине, и я чувствую его возбуждение. Я дергаюсь, как от удара и высвобождаюсь из его объятий.

– Что происходит? – спрашивает он.

«Что происходит? Что происходит» – эта мысль уже неотрывно несколько часов подряд стучит в моей голове. Невысказанные фразы несутся, разгоняются, ударяясь, одна о другую.

– Я хочу переписать эту историю Эд, даже для себя самой, – тихо шепчу я. – Я все еще чувствую себя виноватой. Я думала, что все оставила в прошлом, забыли, но нет. Время просто стерло грань между больно и нестерпимо больно. Сейчас я хочу принять свой поступок. Без этого я просто не смогу двигаться дальше.

– Ты опять про Америку?

– Да.

Мы надолго замолчали.

– У тебя было такое, что ты сразу узнаешь свою любовь в человеке? – спрашиваю я, глядя в темноту.

– Сидишь, смотришь на него, даже не слушаешь, что он говорит, просто понимаешь, что вот оно, твое осязаемое счастье.

– Я даже не думал об этом, – отвечает муж.

– Так было, когда я увидела тебя в первый раз в ЛА. Знаешь, я никогда не мечтала жить в другой стране, – скачу я с темы на тему.

– Я хотела много путешествовать. Так у нас с тобой и получилось.