Очень грязная свадьба

Пейдж Сабрина

— Я не это имела в виду, — поясняет она. — Ты нервничаешь из-за того, что станешь папой?

Запаниковал ли я от слов Роуз о возможном появлении ребёнка раньше? Да.

— Нет, — начинаю я. — Хорошо, немного. У меня никогда не было опыта с детьми. Что нам делать, если мы не сможем поменять ему подгузник? Или уроним его?

Кейт смеётся, звук мелодичный и уверенный. Некое воплощение спокойствия, а затем она внезапно затихает и разворачивается на сто восемьдесят градусов.

— Мы справимся, — уверяет она, её дыхание

переходит от спокойного к прерывистому, грудь опадает и вздымается в моих руках. — Стоп. Ты думаешь, родится мальчик?

— Не знаю, — отвечаю я ей честно.

Мои пальцы слегка задевают её уже затвердевшие соски. Она стонет.

— Думаю, тебе стоит прекратить делать это, — шепчет она.

— Ох, правда, — соглашаюсь я, притворяясь идиотом. — Это же стимуляция родов. Чёрт.

Кейт снова смеётся.

— Я так говорю, потому что ты делаешь меня влажной, — поясняет она. — Они очень чувствительны.

— О. Ну, в таком случае… — я сжимаю её грудь, удерживая пальцы подальше от сосков.

На всякий случай. Нервозность новоиспечённого отца и всё такое.

Затем я опускаю свои пальцы между её ног.

— Ты очень влажная.

— Из-за твоих прикосновений, — отвечает Кейт.

Она поворачивает голову ко мне, заправляя свою непослушную прядь за ухо. Это тот же жест, который она использовала, когда я впервые встретил её. Она носила униформу, когда училась в Академии Брайтон, такая же форма была практически у всех, но Кейт отличалась от других. Каким-то образом эта школьная форма была самой сексуальной вещью, которую я только видел, когда та была на ней.

Я много ночей мечтал о Кейт в этих вещицах.

Принимаю сидячее положение и целую её в шею, слыша, как её дыхание становится прерывистым, когда она всё больше заводится. Я тяну её к себе на колени, и она легко скользит по всей длине моего члена, издавая удовлетворённый звук, как только мне удаётся оказаться внутри. Привлекаю её ближе к себе, мои руки на её груди, она неспешно покачивается на мне. Кейт любит сначала медленно, а затем жёстко, но я напоминаю себе, что нужно быть осторожным.

— Колтер, — вздыхает она.

— Боже, ты чувствуешься фантастически, — шепчу я в её ушко.

Ещё крепче обнимаю Кейт, губами исследуя её плечи и прикусывая кожу зубами, как ей нравится.

— Ты понимаешь… — её голос обрывается, переходя в тихий стон, когда она опускается на мой член полностью.

— Да…

— Мы в моей старой спальне, — шепчет она.

— Я знаю, — сразу подметил. Даже сейчас мысли о воспоминаниях того лета заставляют мой член затвердеть.

— Я чувствую это, — шепчет Кейт, теперь уже покачиваясь на мне быстрее, выгибая спину и двигая бёдрами. Кровать издаёт скрип, и она замирает. Не двигается.

— Кровать скрипит, Колтер. Так было в то лето?

— Не припоминаю, — отвечаю ей. — Чудо, что нас не поймали тогда, если она так скрипела.

—

Ты вспоминаешь те месяцы? — спрашивает она.

Кейт возобновляет свои движения, словно только что уловила одно из воспоминаний этого дома.

— Я думаю о том, какая ты влажная прямо сейчас, — говорю ей, хлопая по мясистой части её попки, в то время как Кейт трахает меня.

— Лжец, — откликается она, нарочно сжимая свои мышцы вокруг меня.

Я обнимаю её, крепче сжимая грудь.

Её дыхание становится более поверхностным, и она прижимается ко мне сильнее, головка моего члена внутри неё. А затем Кейт снова делает медленные движения.

— О чём именно ты думаешь? — шепчу я, и мои губы прижаты к её уху. — Какое твоё любимое воспоминание?

Она мягко стонет:

— В коридоре.

В коридоре.

Я снова вхожу в неё. Мои толчки по силе равны её толчкам. В коридоре было грязно. Непристойно.

— Скажи мне, — говорю я, заставляя себя не думать о том блинном завтраке с сенатором. Или о том, как прижимал руки Кейт к дверной раме, расстёгивая в то же время свои штаны. — Опиши, что я сделал тогда?

Она скулит, ускоряя свои движения, кровать скрипит на этот раз громче, но мы делаем вид, будто ничего не слышим.

— Ты запустил свои руки в мои трусики, — шепчет она еле слышно, — пока наши родители были внизу. Любой мог подняться и увидеть нас там.

— И тебе понравилось, Кейт? — задаю вопрос я, уже зная ответ.

Она заводилась лишь от одной мысли, что нас могут поймать. Она до ужаса любит делать что-то запрещённое.

— Да, — стонет она.

Её киска опухла вокруг меня, и это означает её приближение к оргазму; Кейт стискивает меня ею до боли, поэтому мне стоит немножко сбавить обороты.

— Скажи мне, Принцесса. Тебе нравились мои доводящие до оргазма пальцы внутри тебя, даже если ты и презирала меня?

— О боже, да, — кричит она. Кейт прикрывает ладонью рот. — Я ненавидела тебя. Ты был таким высокомерным, таким придурком, засовывал руку в мои трусики, будто мне это нравилось.

— Я слышал, как ты выкрикивала моё имя тем летом, — дразню её, толкаясь сильнее. Кейт скачет на мне вверх и вниз, открывая отличный вид на свою задницу. Я шлёпаю по ней снова, а затем прикладываю кончик пальца к её сморщенной розовой дырочке — Ты мастурбировала, думая обо мне.

— Ты доводил меня до края с помощью руки, — шепчет она сквозь прерывистое дыхание.

Я думаю о выражении её лица тогда, когда мой палец потирал её клитор, о том, что она не могла ничего поделать и стонала, пока он скользнул внутрь неё.

— Я никогда не чувствовал ничего лучше, — признаюсь ей.

— О, чёрт, Колтер, — хныкает она, её киска сильнее и сильнее сжимает меня. — Я собираюсь кончить.

— А затем я облизал свои пальцы, — продолжаю я, — потому что хотел попробовать тебя.