Очень личная история. Опыт преодоления

Даровская Оксана Евгеньевна

В больнице в контакте с врачами постоянно была моя мама, я должна была работать. Врачи уже не выдерживали, говорили мне: мы больше не можем общаться с вашей мамой, у каждого ребёнка процесс выздоровления проходит индивидуально, а ваша мама

всё время сравнивает показатели: почему у одного ребёнка они меняются быстрее, у другого медленнее? На самом деле никто на этот вопрос не может дать ответ. Когда прошли два года, я уволилась с работы, села с Марком дома на оставшиеся год и два месяца, на то время, когда нужно постоянно проверяться. Всё более-менее шло нормально, прошёл этот год, и мама настояла забрать Марка до школы в Тулу. Говорит: «Я его буду здесь водить в школу раннего развития». Я отвезла Марка маме с отцом, снова устроилась на работу. А потом случилась ужасная история – перед шестилетием Марка. Мама его утром вела в школу раннего развития, и на его глазах маму сбивает насмерть машина. Она каким-то чудом, на уровне инстинкта, успела Марка оттолкнуть. Папа был на даче. Мне позвонила соседка.

Сын чиновника нёсся на работу, его ослепило солнцем, он ничего не видел – а там детский сад, школа, жилой дом. Он сбил маму и на всей скорости врезался в крыльцо дома. Маме было шестьдесят четыре года. Очень долго мы добивались справедливости, чтобы законное было расследование. Почти три года весь этот кошмар длился. Но дело не в этом. У меня

ребёнок был в шоке. Он мне рассказывал, как её на скорой увозили, как он всё это видел: «Я к ней подбежал, а она лежит в луже крови, я ей говорю: бабушка, вставай!» Всё время спрашивал меня: «Мама, она же придёт?» Я забрала его в Москву, сказала, что бабушка в больнице, в реанимации, что это очень серьёзно. Он её полгода ждал, не выходил из дома. И я не могла никуда выйти, отлучиться от него. Хорошо, что есть друзья и знакомые. Я даже в магазин не могла выйти. Девять дней, сорок дней, я Марку говорю, что еду в больницу, а сама прошу подруг, которых он знает, чтоб они с ним посидели. Он очень просился к бабушке в больницу, но я продолжала говорить: «Марк, туда детей не пускают». Я не могла этот шаг сделать, сказать, что бабушка уже не придёт, что её больше нет. И даже спустя полгода, я помню, выходила в магазин – у нас магазин под домом – Марк на домашнем телефоне, я на мобильном, он говорит: «Мамочка, не переходи дорогу и не отключайся». У него начиналась истерика, если вдруг телефон отключится. В магазин я ходила практически по ночам, когда он засыпал. Это были ужасные полгода. Но я вот сейчас смотрю на него – у него то ли какой-то иммунитет выработался, то ли психологическая защита: если что-то плохое случается, он как будто абстрагируется, не обращает внимания.

Конец ознакомительного фрагмента.