Очень маленькое созвездие. Том 2. Тихая Химера
Шрифт:
Юм пытался радоваться. И если не бегать, то хотя бы ходить. Но все это плохо получалось. Он ждал беды, хотя все вокруг казалось безопасным. Но то и дело вдруг становилось холодно, так что он ежился и надевал на себя все, какие видел, свои одежки. И больные нервы ныли, ныли и ныли. Юму было не разобраться, на самом ли деле приближается к нему Дракон, другая какая-нибудь погибель или он просто болен. А болезнь никак не отступала. Сил не было, все время хотелось спать. Иногда он засыпал среди дня ни с того, ни с сего, однажды даже в парке лег в сизую траву, свернулся клубочком и уснул. Ние перестал оставлять его одного, опять без нужды носил
У него были любимые местечки, и он сразу попросил:
– А пойдем сначала к речке, где мостик высокий, а потом в клумбу большую под тем деревом серебристым? Да?
– Да, только я "в клумбу" не пойду, – засмеялся Ние. – Сам уж забирайся. Только ты ведь опять будешь там час-полтора сидеть?
– Нельзя? – испугался Юм.
– Сиди, сколько хочешь…
Ние в последние дни все разрешал, и от этого Юм вообще потерял опору. Ние улыбается и шутит чаще, но все равно заметно, что он грустит. Почему? Может, он уже устал возиться со слабоумным ребенком? У него ведь более интересные занятия есть?
В парке Юм на какое-то время перестал перекидывать, как песок, в уме эти тяжелые рыхлые мысли, стал только глазами, забыл обо всем. Даже покидал мелкие камешки в речку, чтоб они звонко булькали в темно-зеленой прозрачной, таинственной воде. Посмотрел с мостика на рыбок. Съел молочную ириску, которую предложил Ние. Но, когда они дошли до той самой большой клумбы – он проверил все свои знакомые цветы, с удовольствием убедился, что никого не забыл, и стал разглядывать новые, на днях распустившиеся, – сразу вспомнил, что Ние, может быть, от него устал, когда услышал:
– Юмасик, ты ведь тут долго опять копошиться будешь? Что, если я тебя оставлю тут одного на часок? Не забоишься?
Юм посмотрел сквозь синие нежнейшие грозди колокольчиков на знакомые деревья вокруг, на пустые белые дорожки:
– Нет. Иди, конечно.
– Только никуда не уходи один, ладно? И не спи.
– Ладно.
Но когда большая фигура в белой рубашке скрылась за поворотом, Юму сразу стало зябко. Он даже поспешно выбрался с клумбы на скрипучий песок дорожки, чтоб побежать за ним, но растерянно остановился. Мало ли какие дела могут быть у Ние?
Постояв, он осторожно шагнул обратно в клумбу. В глаза бросился бледно-сиреневый высокий цветок, и он, забыв о Ние, присел его разглядывать. Вильгельм говорил, что очень хорошо, раз ему так нравятся цветы. Что это вовсе не помешательство и не защитная реакция. И что любое живое существо гораздо прекраснее и загадочней, чем вся свистопляска таймфага. Даже жуки и букашки, даже травинки и цветы. И что очень хорошо найти себе что-то любимое.
Юм шептался с цветами, перебирал лепестки и стебли, нюхал венчики и листики и подолгу, так что мир начинал звенеть в ушах, всматривался в чудесные переливы цвета. Отрывая глаза, вздыхал, но тут замечал еще более тонкое и невероятное соединение оттенков и полутонов. Но и по сторонам посматривал,
Ясными, болотно-зелеными глазами на него смотрел усевшийся прямо на песок знакомый мальчик-тагет, гонец Дракона, хмурый и породистый, с тонкими светлыми змейками кос. Когда он появился так бесшумно? Может быть, сейчас Юм должен испугаться? Ничего подобного. Спокойно смотрел и тагет, без особого внимания, не всматривался по-своему, словно все, что ему нужно, про Юма уже знал. Даже улыбнулся, когда встретил взгляд Юма. Юм отклонил цветок в сторону:
– Привет. Это ведь ты был на корабле.
Он кивнул и снова улыбнулся. Косы, тонкие и золотистые, змеились по плечам из-под расшитой драгоценными камешками шапочки. С виду он был просто светловолосым, несколько ленивым в движениях подростком, но Юм, вдруг озябнув, ощущал его редкую не людскую силу. Это был полновластный, и, видно, опытный тагет. Один из тех, на самом деле очень юных существ, почти детей, которым Дракон доверял невозможные для обычных людей дела, и которые этой своей юностью и властью так пугали всех. Гонец. Где-то Дракон растил этих умненьких мальчиков, вскармливал волшебным молоком, а потом посылал вмешиваться в те события, которые его интересовали. Но гонцами были только вот такие мальчишки, чем занимаются взрослые тагеты, толком не знал никто. Да и никто и ни узнавать не захотел бы, ни привлекать их внимание… Ведь и Вильгельм – тоже тагет и на самом-то деле, когда лечит Юма, исполняет какое-то невозможное, трудоемкое чудо. И он тоже очень молод. Не говоря уже о Ние… Тот ведь тоже тагет. А Ние вообще – кто? Ему веришь, если речь не про Дракона, он знает всякие тайны о жизни, к нему все вокруг обращаются так почтительно и даже кланяются… Кто же он такой?
А этот большой мальчик в нарядной шапочке, – кто? Что ему нужно? Перед тагетами трепетали все. Но это был не страх, а что – Юм затруднился бы ответить. Отчасти мистическое благоговение, отчасти уважение к нужному всем делу, отчасти вежливость… Юм вдруг удивился, осознав, что очень хорошо знает, кто такие тагеты и как к ним все относятся. Кто и когда ему рассказывал? А сам он почему-то вовсе никакого пиетета не слышал в себе, только опаску – что нужно от него гонцу Дракона? С чем его послали?
– Не дави так, – попросил тагет, зачем-то вытирая лоб. – Дубиной мышей не гоняют. Пожалуйста, легче.
– А?
– Не потроши меня. Глазки свои страшненькие отведи – дай вздохнуть.
Юм ничего не понял, но глаза отвел. Цветы стояли вокруг такие же красивые, но уже не интересные. Тагет сказал:
– Я тебе и так скажу все, что спросишь.
– Ты зачем явился?
– Поговорить с тобой, – пожал плечами тагет. – Ты на меня злишься?
– На тебя, детка? – улыбнулся Юм.
Тагет усмехнулся:
– А няньки твои думают, что ты вообще не понимаешь, что происходит.
– А я и не понимаю. Я ведь вправду теперь слабоумный. Но ума хватает понять, что, раз тебя послали на меня посмотреть, хорошего ждать нечего.
– Почему? – искренне оторопел тагет. – Ты с чего вообще взял, что тебе кто-то плохого хочет? Совсем контуженный?
– А откуда ты знаешь, что для кого хорошо или плохо?
– Да я ведь вижу!
– А я – нет…Ты говоришь, взгляд давит…Только я ничего не вижу, как раньше, вот как ты…В самом деле потому что контуженный. И вообще дурак, раз уж дал себе башку испечь, и теперь сам о себе ничего толком не помню. Только скажи, ты же знаешь, что я раньше был другой, умный?