Очень откровенно
Шрифт:
– Меня зовут Данил Никольский. Я… в какой-то мере твой друг. Хотя… скорее, любовник.
Я давлюсь минералкой и стараюсь не краснеть. Понятия не имею, откуда у меня такая реакция. Мне не пятнадцать, я путешествую по Средиземному морю, почему у меня не может быть такого крутого бойфренда?
«Он не сказал «я – твой парень». Он сказал «я – твой любовник», – пронеслось в голове.
– Что ж… прости, но я тебя не помню.
– Врач сказал, это пройдет. Кстати, вот.
Он ставит на столик рядом с койкой небольшую корзинку с удивительно
– Спасибо, – улыбаюсь я. – Данил… расскажешь, что произошло? Почему я здесь?
Он смотрит с опаской, явно не зная, что мне можно рассказывать, а что не стоит.
– Мы и сами точно не знаем. На корабле, где мы путешествовали, произошел взрыв. Сначала мы думали, что никто не пострадал. Но потом внизу, в техническом отсеке, нашли тебя. От взрыва с верхних полок посыпались коробки, инструменты и что-то определенно двинуло тебе по голове. Скорая забрала тебя сюда. Я ездил разбираться с последствиями взрыва, но как только врачи позвонили, сразу же приехал.
– Взрыв… что там случилось?
– Полиция установила, что это был не теракт. Взорвался баллон с газом, вероятно, попался бракованный. Сейчас идет расследование. Круиз остановили, так что мы задержимся в отеле, и это очень удачно: врач сказал, тебе понадобится отдых.
– Спасибо. – Я благодарно улыбаюсь.
Так странно. Если этот человек – мой любовник, то должно же что-то внутри откликаться? Он хорош собой, чертовски хорош, но я ничего не чувствую ровным счетом!
– Алин… ты совсем ничего не помнишь? Ни взрыв, ни другие обстоятельства?
Качаю головой, вижу в его глазах беспокойство, тревогу и что-то еще.
– А что? Это важно?
– Просто не очень понимаю, что ты делала в тех помещениях. Гостям круиза туда нельзя.
– Прости. Ты же не думаешь, что это я как-то замешана во взрыве?
– Нет, Алина, господи, конечно нет. И взрыв – это случайность. Дебил, не следивший за эксплуатацией баллонов, уже уволен. Просто я чувствую себя виноватым за то, что с тобой случилось. Я должен был подарить тебе сказку на Средиземном море, а не черепно-мозговую травму и ретроградную амнезию.
– Что ж, я, очевидно, везучая девчонка. Значит, мы отдыхали?
– Да. Круиз по Средиземью – так ты его называла. Мы должны были посетить Италию, Турцию, Грецию и еще кучу стран, провести три райские недели на шикарном круизном лайнере.
– И я всем испортила отдых.
– Я бы так не сказал. На самом деле, я не фанат качки, чаек и корабельного казино в нейтральных водах. Мы и в отеле отлично проведем время. И ты, надеюсь, поправишься.
Наступает самая неловкая пауза в мире. Мы молчим, обдумывая произошедшее. Я чувствую, как снова начинает болеть голова, но не могу отцепиться от соломинки, за которую держусь изо всех сил. Только она связывает меня с миром, которого я совсем не помню.
– Мы путешествовали вдвоем? Или в компании?
– Втроем с моим другом, Олегом.
– И… ты можешь мне что-нибудь рассказать обо мне? Кто я? Чем занимаюсь? Чем живу?
– Алин…
Он тянется ко мне, словно хочет обнять, но на середине передумывает.
– Врач просил не грузить тебя информацией. Я все расскажу и даже покажу, но позже, когда ты немного придешь в себя.
– Но…
– Ты – Алина Аксенова, ты юрист, недавно закончила московский вуз. Мы познакомились на твоем выпускном, ты праздновала в ресторане, который принадлежит моей семье. Тебе очень натерли туфли, ты сняла их и поставила в туалете, а пока была в кабинке, кто-то их спер. Ты расплакалась, хотела сбежать, а я тебя поймал и вывел танцевать.
– Босиком? – рассмеялась я.
– Да. Ты была босиком, мы танцевали посреди зала, и каждый знал, что я – его владелец, а потом я посадил тебя в лимузин, и мы уехали. За новыми туфлями.
– Красиво.
– Да. Об остальном позже. Тебе нужно набираться сил. Врачи продержат тебя до завтра, если все будет нормально. Я заберу тебя после обеда, идет? Все вопросы по страховке будут решать со мной, не парься об этом. И да, вот это тебе пригодится, но не увлекайся.
Он вытаскивает совершенно новенький айфон, с него еще не сняты пленки и наклейки.
– А… мой?
– Мы его не нашли. При тебе его не было, в твоей каюте тоже. Может, где-то в вещах, я не стал рыться. Найдешь сама потом. Этот просто, чтобы ты не осталась без связи – там есть мой номер. Ну и интернет.
– Спасибо.
– Поправляйся. Не думай ни о чем. Ты в безопасности, Алина. И мы очень ждем твоего возвращения.
Едва он уходит, я тут же ищу себя в соцсетях. Так странно листать чужой фотоальбом и видеть себя. Похоже, я не так уж люблю публичность: в инстаграме всего с десяток фоток, и в основном – пейзажи без подписей. Я уже бывала в Италии, ведь есть фото с пастой и вином на фоне типичной итальянской улочки. Бывала полгода назад – и не с Никольским ли?
Мне не удается узнать ни свою профессию, ни что-то еще, хоть немного значимое. А войти в аккаунты не получается. Я пытаюсь вспомнить пароль машинально, и даже какие-то комбинации на клавиатуре кажутся знакомыми, но сайты и приложения раз за разом выдают отказ.
Бесполезно. Я – чистый лист.
В конце концов, у меня начинает болеть голова, и медсестра заставляет отложить телефон. Горсть таблеток – и я не чувствую ни боли, ни тревоги. Почти сразу же мгновенно засыпаю и провожу единственную ночь без снов – как выяснится впоследствии.
Наутро мне почти хорошо. Врач долго меня опрашивает, осматривает и, наконец, говорит, что я могу идти домой. Даже смешно: я понятия не имею, где мой дом и куда я должна вернуться. Единственный мой контакт с внешним миром – номер Данила, ему я и звоню.
– Буду через полчаса, – лаконично отвечает он.
У меня нет одежды, но об этом я сказать забываю. К счастью, Никольский приезжает с бумажным пакетом, в котором я нахожу легкое белое платье, босоножки на низком каблуке и небольшую шляпку.