Очень плохой профессор
Шрифт:
Вера достала телефон и открыла фотографию, которую сделала в кафе. На ней они с Ольгой, перепачканные кетчупом, по-дурацки улыбались в камеру.
— Она красивая. — Тихо сказала Вера.
— Да? — Стараясь сохранять уверенный тон голоса, переспросил Озеров.
— Да.
Он почесал затылок.
— Хорошо.
Что еще ему было ответить?
— Мама тоже была красивой…
Мужчина почувствовал укол совести и бросил на дочь виноватый взгляд.
— Да. Очень.
— Ты хочешь, чтобы Оля стала моей мамой?
Он чуть по тормозам не ударил.
— Что? —
— Ничего. Она… добрая. Мне понравилась. — Девочка увеличила фото. — И тебе тоже нравится, я же вижу.
— Я не собираюсь приводить ее к нам в дом, котенок. Можешь даже не переживать. Это совсем не то…
— Я не говорила, что я против. — Вера убрала телефон. — Я просто хотела сказать, что… никто никогда не заменит мне маму.
— Дочь, у меня даже мыслей таких не было… У меня с этой девушкой нет ничего. Мы просто… друзья. — Он положил свою руку на ее ладонь и крепко сжал. — У тебя есть мама. Мы всегда будем о ней помнить. Никто не сможет нам ее заменить.
— Я просто сказала.
— Не переживай, пожалуйста.
— Я просто сказала, папа.
32
Ольга шла от машины Матвея, не оглядываясь. Чиркнула магнитным ключом, вошла в подъезд. Только за ней закрылась дверь, как она кинулась вверх по лестнице, едва не задыхаясь от эмоций.
Что это сейчас было?
Да они же словно семья на воскресной прогулке только что втроем весело проводили время!
Девушка дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину, повернула его и влетела в квартиру. На ходу скинула туфли, сорвала блузку, юбку, резинку для волос и прошла в ванную, чтобы умыться холодной водой. Едва только прохладные капли коснулись ее лица, как из глаз девушки брызнули слезы.
Всё пропало!
Она выключила воду и приложила к лицу мягкое полотенце. Всхлипнула, села на край ванны и беспомощно вытянула ноги.
Всё. Пропало…
Зачем только девушка во все это ввязалась? Ольга ведь была не из тех женщин, которые спокойно могли проводить время сегодня с одним, а завтра с другим мужчиной. Она даже к Артуру долго присматривалась, долго привыкала и потом трудно отвыкала.
Нет. Они с Озеровым слишком быстро сблизились, слишком сильно открылись друг другу. И теперь у нее не получится просто так выбросить его из головы.
Девушка прокручивала в уме события последних двух часов и все никак не могла забыть, как Матвей напрягся. И зачем она только поплелась за ним в школу? Всё получилось так спешно, сумбурно. Ольга видела, что он волнуется, хотела ему помочь, оттого и побежала следом.
А там эта девочка. Вера.
Худая, с длинными каштановыми волосами, сплетенными в небрежные косы, с не по-детски проницательными зелеными глазами и сжатыми добела губами. Она так смотрела на Ольгу… Так смотрела…
Девушка вспоминала этот взгляд, и у нее по спине бежали мурашки.
Пожалуй, взгляд — единственное, чем девочка была похожа на отца. В остальном —
Но она видела, как реагировал на их общение ее отец. Матвей сразу стал серьезным, отстраненным и даже немного колючим. И ей не на что было обижаться — знакомство с его дочерью никак не вписывалось в понятие «отношения без обязательств». Мужчина хотел от Ольги лишь секса и говорил об этом прямо, а она взяла и влезла в их семью! Потащилась с ними в кафе! Дурочка… Дурочка!
И ведь при этом Ольга прекрасно понимала, что, если бы даже Озеров отреагировал с точностью до наоборот — например, заставил бы ее примерить на себя роль мачехи для Веры, то она тоже пребывала бы сейчас в смятении. Как ни поверни этот кубик Рубика, у них всяко не складывалось. И Ольга не видела в себе талантов и возможностей для воспитания чьих-либо детей, тем более, почти подростков. А Матвею не нужны были отношения — он не раз напоминал ей об этом.
Но девушка расплакалась по другому поводу.
Она поняла, что влюбилась.
В мужчину, который был слишком хорош для нее. В мужчину, которому она совершенно не подходила. Ольга влюбилась и сердилась на себя за это. Она боялась привязаться к Матвею и к его дочке и потом вдруг оказаться третьей лишней.
А еще девушка не собиралась признаваться мужчине в своем открытии, потому что вдруг поняла сегодня по его реакции: Озеров сбежит, как только узнает о ее чувствах. Ведь мужчина предельно ясно дал понять, что все эти заморочки ему ни к чему. Только секс, ничего лишнего.
Все выходные Оля провела за книгами. Не звонила профессору, не писала ему и не искала встреч. Зато ей названивал зачем-то Артур. И всякий раз девушке приходили уведомления о том, что абонент из черного списка неоднократно, (а точнее тридцать два раза), набирал ее номер. Ольге не хотелось никого видеть. И не хотелось навязываться Озерову со своим предложением встретиться.
Она грустила. И только в воскресенье вечером Лильке удалось выманить ее из квартиры и заставить прогуляться. Они вместе сходили в кино, потом побродили по вечерним улочкам, сделали несколько фотографий в традиционных для осенней темы желто-красных листьях, попили глинтвейна в парке и посмеялись.
— Скучаешь по нему? Так позвони. — Улыбнулась Лилька. Протянула румяной продавщице купюры за вторую партию согревающего напитка, взяла стаканчики и отдала один Ольге. — Скажи, что уже разделась и ждешь только его. И пригрози, что, если не придет, то позовешь кого-нибудь другого.
Глинтвейн, разогревший кровь Алексеевой, был с Зуфаровой абсолютно согласен. Девушке так и хотелось достать телефон и написать прямо сейчас профессору.
— Нет. Не хочу. — Сделав глоток, мотнула головой Ольга. — Вдруг он подумает, что я без него на стенку лезу?