Очень смертельное оружие
Шрифт:
– Вряд ли ему стоит чего-либо опасаться. «Абу Захид» снаряжен почище военного крейсера. Под надстройками палубы замаскированы ракетные установки, пушки, торпеды и мощные радары. Кроме того, никто не знает, присутствует ли на яхте хозяин. Халед меняет свою внешность, как хамелеон, и не любит позировать перед фотокамерами. Яхта зарегистрирована на подставное лицо, а благодаря славе Халеда даже пограничники не решаются проводить досмотр «Абу Захида». Филиппинского таможенника, осмелившегося осмотреть спальню Бен Нияда, на следующий день вместе со всей семьей скормили акулам в Южно-Китайском море.
– Псих, – задумчиво
– Кто? Халед?
– Ты, а не Халед, – вздохнула я. – Ты хоть представляешь, во что ты меня втравил? Неужели у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?
– Нечего было в го проигрывать. Сама виновата, – огрызнулся Сианон. – Это тебя потянуло на приключения.
– Да уж, приключение что надо. В Москве расскажу – не поверят.
Я завороженно следила, как огромная яхта бросает якорь на приличном расстоянии от берега. Похоже, Бен Нияд, если, конечно, он находился на борту, решил на всякий случай не заходить в порт.
– Теперь я от тебя точно не отстану, пока ты не расскажешь мне все, – заявила я.
– О, да ты не одна!
К нашему столику стремительно приближалась Адела. За ее спиной маячил Стефанос Иродиадис. Глаза подруги сверкали от любопытства.
– Ах ты тихоня! – воскликнула она по-русски. – Сама мне все уши прожужжала о спокойствии и здоровом образе жизни, а стоило мне отвернуться, как ты кокетничаешь с мужчиной. Кстати, это, случайно, не робот? Я не могу представить себе человеческое существо, способное напялить на себя черный костюм и галстук при такой жаре.
– Это японец, – ответила я тоже по-русски. – Помесь робота с бизнесменом.
Стив подошел поближе и, поздоровавшись со мной, с любопытством уставился на Сианона.
– Господин Йошинори Сукиебуси из Мацуямы, – представила я. – А это мои друзья, Адела и Стив.
Я чуть не прибавила: «Аделу ты уже знаешь», но вовремя прикусила язык.
Ляо типично японским жестом слегка склонился в поклоне.
– Сукиебуси? – недоверчиво повторила Адела. – Ты сказала: «Сукиебуси»?
– Это фамилия, – пояснила я. – Можешь звать его Йоши.
– Друзья зовут меня Йоши, – снова склонившись в вежливом поклоне, сообщил полицейский. – Вы тоже из России?
– Я – да, – кивнула Адела. – А Стив – грек. Мы познакомились на Бали.
– Бали – чудесный остров, – сообщил господин Сукиебуси. – Для меня это лучший остров на земле, потому что здесь я встретился с Ириной.
Я вздохнула. Комплимент был примитивным, но, надо отдать должное, играл Сианон просто великолепно.
Ляо взглянул на часы.
– К сожалению, я должен идти. Ирина, ты не возражаешь, если мы встретимся вечером?
– Позвони мне в отель после обеда, и мы обо всем договоримся, – сказала я.
– У меня есть отличная идея, – неожиданно вмешался Стефанос. – Я слышал, что сегодня в Батубулане, это селение у подножия Гунунг Агунга, состоятся ритуальные танцы «сангхьянг». Говорят, это незабываемое зрелище. Танцоры входят в транс и полностью перевоплощаются в свиней, обезьян или лягушек. Почему бы нам всем вместе не поехать туда?
Я взглянула на Сианона. Полицейский чуть заметно отрицательно качнул головой, но я сделала вид, что не заметила этого. Я читала о подобных ритуальных перевоплощениях и даже видела фотографию, на которой южноамериканский индеец,
– Я с удовольствием поеду, – решительно заявила я. – Всегда мечтала посмотреть нечто подобное. Йоши, ты ведь присоединишься к нам?
Сианон метнул на меня яростный взгляд.
– Разумеется, – вежливо улыбнулся он.
Адела со Стивом отправились плавать на виндсерфинге, а я решила воспользоваться временной передышкой и спокойно прогуляться по пляжу, не думая ни об электронных бомбах, ни об арабских миллиардерах, ни о безопасности Индонезии.
Я задумчиво брела по кромке прибоя, наслаждаясь щекочущей прохладой омывающих щиколотки волн и периодически наклонясь, чтобы получше рассмотреть выброшенную на песок ракушку или морского ежа. Время от времени я останавливалась, оглядываясь вокруг и стараясь запечатлеть в памяти лица и яркие одежды местных жителей, звуки и запахи бурлящей вокруг жизни.
Ненадолго отвлекшись от созерцания ракушек, ежей и окрестных пейзажей, я поймала себя на том, что с неприличным любопытством рассматриваю мужчину, сидящего на темно-синем полотенце метрах в трех от меня. Если бы он был красавцем с мускулами Шварценеггера, я еще могла бы понять свой необычный интерес, но мужчина был самым обыкновенным – примерно среднего роста, загорелый, ни толстый, ни тонкий – словом, совершенно нормальный, разве что излишне волосатый. Так чего ради я пялюсь на него, как на икону?
Лицо мужчины из-за близорукости я видела не слишком хорошо, оно было повернуто в профиль и казалось мне незнакомым. Да и с какой стати я должна встретить на Бали кого-то знакомого? Маленький индонезийский остров – это все-таки не московское метро.
И вдруг я поняла, что именно привлекло мое внимание. Этот узор, образованный волосами на плечах и лопатках, я уже где-то встречала. С тех пор как в детстве я увидела в учебнике биологии портрет волосатого человека, шерстяному покрову которого запросто могла позавидовать моя собака, я стала исследовать атавизмы, с азартом отыскивая их признаки у своих знакомых и пытаясь определить, сопровождается ли наличие шерсти, миниатюрных хвостиков и дополнительных сосков соответствующими отклонениями характера. Поскольку представители сильного пола с густыми волосами на спине и плечах встречались не так уж часто, они производили на меня сильное впечатление, и обычно я запоминала очертания атавистической растительности намного лучше, чем черты их лиц.
Задумчиво глядя на смуглую волосатую спину, я принялась перебирать в памяти всех своих знакомых. Озарение снизошло на меня совершенно неожиданно, и я с трудом удержалась от восторженного вопля. Как же я сразу не сообразила? Это ведь Марк Симония, мой темпераментный грузино-еврейский поклонник, а ныне известный сионистский деятель! Теперь понятно, почему я не узнала его лицо. Он же сбрил бороду! Хотелось бы знать, что потребовалось на Бали ортодоксальному еврею? И разве может ортодоксальный еврей сбрить бороду? На мгновение я задумалась о том, бывают ли ортодоксальные евреи без бороды. К сожалению, я была не слишком подкована в этом вопросе. Виденные мной по телевизору сионисты, традиционно кучкующиеся у Стены Плача, все как один были бородатыми и носили большие черные шляпы.