Очень темное дело
Шрифт:
— Чего ты тут? — спросил Борис Вениаминович.
— Да так, все уже подготовил, жду.
— Сначала позавтракаем, пошли в ихнюю яму.
На этот раз Федя пытался запомнить дорогу, но на полпути бросил это нелегкое занятие. Его просто пугало отсутствие всяких примет в череде одинаковых коридоров. Что за компьютер вставлен в курчавую голову их проводника, лишний раз поразился он. Как собака он, что ли, находит дорогу по запаху?
А запах был, и запах замечательный — чудный аромат тушенки, сваренной в котелке с картофелем. Они поспели как раз к самому завтраку.
— Позвонил? — спросил Петька.
— Ага, — только и
Позавтракав, все сразу отправились к «заветной щели». Это Сашка придумал, в котором явно проснулись гены его якобы прапрапрадедушки. Он еще за завтраком всем прочел свое творение:
Есть заветная щель,В ней желанная цель,Понта царь МитридатТам запрятал свой клад!Теперь лаз к предполагаемой сокровищнице Митридата иначе как «заветной щелью» никто не называл. А при упоминании имени Митридата обязательно кто-нибудь добавлял: «С понтом царь» — Петькин каламбур.
У «заветной щели» Борис Вениаминович объявил план сегодняшних работ. Предстояло расширить ход в конце лаза, там, где не смогли вчера пролезть ни Петька, ни Мишаня.
Для этого ребятам предстояло работать попарно. Обычными молотком и зубилом передний должен был отбивать куски ракушечника — именно так назывался камень, из которого состояли стены катакомб. Затем он должен был пропихивать отбитые куски назад своему напарнику, тот складывать их в мешок и выползать с ним наружу. Борис Вениаминович сказал, что пары будут меняться через каждые сорок минут.
— Очень осторожно, очень осторожно, — как всегда, беспокоился он, — не дай Бог глыба поедет и кого-нибудь из вас зажмет там.
— Не поедет, — успокаивал его более реалистично смотревший на вещи Андрей. — Потолок монолитный, а низу рушиться некуда, это сбоку взрывами навалило.
— Все равно осторожнее, — не унимался Борис Вениаминович.
Первыми в этот раз полезли Федя и Сашка. Сашка, более худой, гибкий, змееподобный, полз впереди, Федя с мешком сзади. Федя еле успевал протискиваться вслед за своим напарником. Того будто кто-то на веревке спереди тянул, а в узких неудобных местах он прямо ввинчивался как-то — не то что Федя, который подолгу через каждое сужение продирался, да с таким трудом, что всю кожу на локтях ободрал. У обоих были фонарики, так что видели они все очень неплохо. В одном месте лаз расширялся настолько, что там даже можно было вдвоем посидеть, отдохнуть, но сразу же за этим расширением ход начинал заметно сужаться и в конце концов заканчивался такой щелью, в которую свободно могла пролезть кошка, но человек мог просунуть только руку.
Сашка застучал молотком. Камень оказался достаточно мягким, крошился легко, и Сашка часто передавал назад Феде отбитые куски с неровными краями. Вот только дышать очень скоро стало совсем трудно, и от поднявшейся мелкой пыли, и от того, что воздух в щель, заткнутую Сашкиным телом, вообще просачивался плохо. К счастью, Федин мешок наполнился довольно быстро, и он, посоветовав Сашке немного передохнуть, пополз его вытряхивать.
С мешком ползти было гораздо тяжелее: он цеплялся за выступы, застревал в узких местах, путался в ногах. Поэтому обратный путь показался Феде в два раза длиннее. Когда он наконец выбрался из «заветной щели», отдышался,
Всего до обеда у них получилось четыре смены. Борис Вениаминович остался очень доволен объединенными плодами труда двух бригад — наваленной у его ног кучей мелких осколков битого камня — и за обедом, состоявшимся тут же, у рабочего места, не скупился на похвалы ребятам.
Больше всего его радовало то, что всю работу по расширению лаза вполне можно было закончить к вечеру. А значит, уже сегодня они могли стать обладателями клада Митридата… У Феди перехватывало дух и шумело в ушах, когда он представлял себе, как близки они к цели.
После обеда ребята накинулись на несчастный ракушечник с удвоенной яростью, и четвертая смена, в которой работали Петька с Мишаней, вернулась из «заветной щели» раньше срока. Этого момента ожидали все, потому что было уже совершенно ясно: ракушечнику не устоять.
— Лезут! Лезут! Оба ползут! — радостным криком оповестил всех Сашка, заглянув в щель с фонариком. Еще минута — и оттуда вылезли оба проходчика.
— Ну? — взволнованно обратился к ним Борис Вениаминович. — Вы прошли?
— Прошли, — устало и без энтузиазма ответил Петька.
— И что там? — закричали все хором.
— Большой зал. А в нем, кажется, снаряды.
После этих слов повисло долгое молчание.
Лица у всех помрачнели.
— Может, это амфоры? — очень неуверенно спросил Сашка. — Ну, горшки ихние. Может, золото в них?
— Нет, — мрачно и решительно отрезал Кочетков, — это снаряды. Со свастикой. Нет там никаких горшков, а золота тем более.
Федя оглядел всех кладоискателей. Лица Андрея не было видно вообще, он всегда так садился, что в свете фонарей оказывались только его ноги, обутые в тяжелые ботинки с ребристой подошвой. Борис Вениаминович, насупившись, но спокойно и деловито протирал платочком свои очки, будто ничего не было сейчас важнее этого нехитрого занятия. Мишаня сидел у самого входа в щель, из которого только что выполз, свесив голову до самых колен, и лица его Федя тоже не увидел. На Петьку было жалко смотреть. А по Сашиному лицу вдруг поползла глуповатая улыбка.
— Ха, — сказал он, — зато прямо сегодня мы пойдем купаться!
— Можешь идти хоть сейчас, — тихо и сухо отчеканил Борис Вениаминович, — наша доля от этого сразу станет значительно больше.
Сашкина физиономия тут же вытянулась чуть ли не в огурец.
— Не понял, — растерянно произнес он.
Глава XII. Пора делать ноги
— Что вы имеете в виду, когда говорите, что наша доля увеличится? — с неожиданным напором спросил Петька. — Доля чего?
— Доля толики археолога, полученной с клада царя Митридата, — очень спокойно, будто и не замечая Петькиного возбуждения, ответил Борис Вениаминович. — Я по-прежнему уверен, что клад, который мы ищем, находится именно здесь. И завтра вы сами сможете в этом убедиться.
— Завтра, завтра, — сварливо пробурчал Саша. — Убедились уже сегодня.
— Сегодня мы убедились лишь в том, — все так же спокойно продолжал отвечать Борис Вениаминович, — что царь Митридат был весьма умным человеком. И в том, дорогие мои ребятушки, что вы очень наивные люди. Впрочем, молодости это свойственно.