Очень узкий мост
Шрифт:
Дед был очень состоятельным человеком. Естественно, что когда деда не стало в 1971 году, мама Кфира – единственная прямая наследница – будучи в Израиле, ничего не унаследовала. У деда был уникальный вкус к антиквариату, который дополнялся поистине редкими возможностями для советского человека. К его адвокатским услугам в свое время обращались люди из разных городов. Да, тетя Галя, наверное, и не поняла, что она дала не просто какие-то поломанные часы. Однако суть, конечно, не в этом.
Вторая половина дня в Ленинграде ушла на добычу билета на ночной поезд в Ригу. С трудом удалось взять билет на место в общем вагоне. Ему первый раз пришлось ехать таким образом. Уже во время посадки он обратил внимание на бандитского вида верзилу, который, выражаясь его языком, «клеил» проводницу.
Минут через 15 поезд несколько замедлил ход, и они проехали какую-то маленькую станцию. Молодые мужчина и женщина на велосипедах ждали у шлагбаума, пока пройдет поезд. Было видно, что они дачники, но не российские. Весь их вид говорил о том, что поезд уже на территории Латвии. Их спортивный, бодрый вид буквально окунул Кфира в утреннюю летнюю свежесть, которая откликнулась в памяти. Он почувствовал то, что ощущал в детстве в пионерском лагере во время зарядки. Да, детские впечатления, как бы глубоко они не хранились, всплывают с удивительной четкостью, со всеми ощущениями, красками, оттенками, запахами и волнениями. Он смотрел в окно на знакомую с детства природу и не мог оторваться, ощущая смешанные чувства. Двадцати двух лет отсутствия на этой земле, которая отвергла его, как будто и не было.
Через некоторое время въехали в город. Все было знакомо: пригород, начало городской черты, сам вокзал… Кузен, которого он все же успел предупредить о своем приезде, ждал на перроне. Кфир сразу же узнал его, несмотря на все эти годы, хотя он и показался ему гораздо меньше, чем когда-то. Кажется, как ни странно, основное чувство, которое они оба испытывали во время этой встречи на вокзале, было любопытство. Они никогда не были очень близки, да и разница по всем параметрам социального положения не способствовала этому. Интересно, что кузен первым делом сказал, что ожидал увидеть Кфира более высоким, и что на улице никогда бы его не узнал. Так как вечером Кфир собирался уехать в Москву, несмотря на все протесты, в первую очередь он купил билет на вечернюю «Латвию». Затем попросил принять душ. Во время завтрака посвятил кузена в свои планы на тот день. В первую очередь – на кладбище «Шмерли» [11] , на могилу отца, потом в «Румбульский лес» [12] – там где-то бабушка с тетей, которых он не знал; а затем он хотел попытаться найти старых друзей родителей, если останется время. Кфиру повезло. За этот день он успел больше, чем надеялся. Вечером он уехал в Москву.
11
Кладбище «Шмерли» – еврейское кладбище, расположенное в окрестностях леса Шмерли в Риге.
12
Румбульский лес – лес вблизи Риги в Латвии, где 30 ноября и 8 декабря 1941 г. произошло массовое убийство более 25 тысяч евреев.
На следующее утро, придя в посольство, он отчитывался о проделанной работе. Вечером, наконец добравшись до «Севастопольской» гостиницы, где были постоянно забронированы номера, поужинав и приняв душ, лег в постель и к удивлению
Глава 10
Как становятся интриганами
В посольстве Кфир получил массу литературы в ящиках для своего региона. На вокзал он приехал в сопровождении грузовика, под руководством некого самоуверенного молодого человека. За считанные минуты до отхода поезда его команда начала заносить ящики в тамбур, что вызвало бурный протест со стороны проводника, сопровождающего свое возмущение самыми сочными одесскими эпитетами. Кфир бы еще долго наслаждался этой сценой, но поезд должен был вот-вот тронуться, а проводник с молодым человеком буквально столкнулись лбами. Ему удалось разрядить обстановку, сказав проводнику:
– У вас уникальный одесский диалект. Такого сейчас уже не услышишь, – и мягко взяв его за локоть, добавил, – Я не сомневаюсь, что мы с вами сможем договориться…
Проводник сразу же смягчился и ответил:
– Это у мене? Да, что ви. Вот у моей мами был настоящий одесский разговор! – В это время поезд тронулся, и бригада забрасывала последние ящики уже на ходу. Позже Кфир их затолкал к себе в купе и забил его так, что ему пришлось спать на верхней полке. Благо в Одессе его встречали.
На очередной встрече с Семеновским Кфиру стало известно, что через несколько дней должен состояться телефонный разговор между замами мэров Одессы и Хайфы на тему приезда одесской делегации. В те, можно сказать, исторические времена, не всегда удавалось дозвониться по городскому телефону, не говоря уже о междугороднем. По рассказам местных жителей, база телефонной связи устанавливалась еще до революции бельгийцами, и с тех пор не особенно изменилась. Семеновский сказал, что в разговоре с начальницей отдела культуры он предложил, чтобы Кфир присутствовал в качестве переводчика, на что та ответила, что у них уже есть свой человек. По различным причинам Семеновскому было лучше использовать Кфира, поэтому он сказал ему, где и когда быть на всякий случай.
Естественно, что когда Кфир услышал о наличии переводчика, то сразу же подумал о Шае. Шай проталкивал тему контактов с хайфской мэрией с самого начала, так что его присутствие и использование в качестве переводчика во время разговора было само собой разумеющимся. Связь с Хайфой была назначена в среду на 11 часов утра. На 10 часов уже был назначен координационный совет общины, на котором Шай и Кфир должны были присутствовать. Совет проходил в новом офисе Арта, в 5-ти минутах ходьбы от мэрии.
Во время совета Шай вел себя более нервно, чем обычно, выкрикивал, что это просто трата времени, часто смотрел на часы. Нужно было его как-то задержать. Кфир передал записку Саше, сидящему рядом, чтобы он сделал что-нибудь для этого. Когда Шай в очередной раз произнес свою реплику, Саша разразился гневной речью. Кроме общей критики его деструктивного поведения он в заключении проорал: «Если ты еще раз посмотришь на часы, я с тобой на совете больше заседать не буду!» Это сулило развал совета, чего никто себе позволить не мог. Шай притих. Через 5 минут Кфир вышел «в туалет» и пошел в мэрию.
Семеновский нервно вышагивал в одном из коридоров мэрии около двери кабинета, у которого они договорились встретиться. Когда они зашли внутрь, директор отдела по культурным связям бросила на Кфира неодобрительный взгляд, но ничего не сказала. Связь уже была заказана, ждали звонка. Как только раздался звонок, переводчик, а им оказался сотрудник мэрии, который с грехом пополам изъяснялся на английском, поднял трубку. С его стороны послышались самые обыденные фразы, произнесенные с невообразимо тяжелым русским акцентом. Этот ограниченный запас слов, сформулированных в короткие, грамматически неправильные предложения, можно было понять лишь при знании русского языка. Недоумение на лице переводчика, который растерянно показывал, что ничего не понимает, привело к тому, что все молча повернулись в сторону Кфира.