Очень узкий мост

Бен-Цель Арие

Они прошли (кто шел, а кто хромал), естественно не спеша, не менее получаса, пока не дошли до какой-то трассы, где стали останавливать проходящие машины. Ждать пришлось недолго. Остановилась белая «Нива». Бывший мэр о чем-то перебросился с шофером короткими фразами и кивнул остальным садиться в машину. До этого Зак предупредил Кфира, что в этом районе преобладали сваны [39] , которых когда-то переселили из Сванетии за грабеж на дорогах.

Бывший мэр, сидя рядом с шофером, продолжал с ним беседовать. Постепенно беседа стала плавно переходить в спор с пропорционально растущим уровнем децибелов. Спор достиг апогея, когда шофер достаточно резко

свернул вправо на какую-то побочную дорогу, что вызвало резкое возмущение всех трех спутников, понимающих по-грузински. Измученный этой поездкой, как физически, так и морально, на фоне всего того, что происходило в это время в Грузии, Кфир решил, что это похищение. Невероятно, чтобы один мужчина, будучи за рулем, похитил четверых мужчин пассажиров. Однако, резкий поворот на какую-то сельскую дорогу, где невдалеке водителя могли ждать сообщники, оставлял в больном воображении какой-то шанс на воплощение столь нереального варианта.

39

Сваны – субэтническая группа грузинского народа, проживающая в Сванетии, исторической горной области на северо-западе Грузии.

Все оказалось гораздо проще. Во время разговора с бывшим мэром шофер узнал о том, как они застряли в Спитаке.

Кавказское гостеприимство заставило этого человека, которого еще несколько минут назад Кфир представлял разбойником с горной дороги, повезти их в ресторан. Да, еда, конечно, была как нельзя кстати, но еще больше – неожиданна. В какой-то придорожной сельской забегаловке они пообедали по всем правилам грузинского гостеприимства. Несмотря на убогость места, качество еды нисколько не уступало гостеприимству. Кфир сказал Заку, чтобы тот расплатился, в ответ он посмотрел на Кфира, как на ненормального. Да, Кавказ надо понимать.

После еды их благодетель подвез к месту, где можно было поймать машину на Тбилиси, это был Марнеули. Прощаясь с этим неизвестно откуда взявшимся и неизвестно куда уехавшим милым человеком, Кфир настоял на том, чтобы тот взял для детей несколько оставшихся у него бонбоньерок, которые он всегда брал с собой как «удобрения».

Вскоре остановили машину. Так как на всех места не хватило, Кфир с Заком распрощались с попутчиками и взяли курс на Тбилиси. Часа через полтора Кфир уже был у себя в квартире. Вечерело.

Первое, что он сделал, сняв пальто, был звонок Алексу. На второй стороне провода он услышал вздох облегчения.

– Где ты? – спросил Алекс, и, не дав Кфиру ответить, добавил, – тебя все ищут!

Став под горячий душ, впервые после отъезда, он почувствовал, что наконец-то расслабляется. Приводя себя в порядок после душа, Кфир заметил, что корка запекшейся крови сошла под горячей водой, и он выглядит не так уж страшно.

Примерно через час все посольские, естественно, кроме посла, собрались у Кфира: Алекс, начальник безопасности (уже постоянный) и его жена. Пили кофе, закусывая каким-то черствым печеньем. Кфир рассказывал о своих приключениях и часто ловил оценивающие взгляды, направленные на его нос, который вызывал немало шуток. Это был чудный, запоминающийся вечер.

Глава 8

Берт

Через несколько дней все вошло в свою колею. Кфир еще хромал и выглядел ужасно, но это не мешало работать. Буквально через пару дней после возвращения, довольно поздно вечером, позвонил Алекс. Оказалось, что у начальника безопасности случился приступ аппендицита. Уже у самой больницы у Алекса кончился бензин.

Зак приехал буквально через пятнадцать минут. Захватив с собой запасную канистру (у Кфира на втором этаже их было штук десять – неприкосновенный запас), они поехали в республиканскую больницу, где заведующим хирургического отделения был Берт, их врач и друг.

…Из

всех посольских Кфир познакомился с Бертом последним. Поначалу Берт дружил с послом. Однако, как этого и следовало ожидать раньше или позже, их дружба закончилась. Это произошло на ужине у Берта дома, на котором присутствовали все израильские дипломаты. Получилось так, что к Берту был приглашен один человек, который опаздывал, но без которого Берту было неловко начинать. Посла это разозлило. Он считал, что если кого-то должны ждать, так это его, и вел себя соответственно. «Точность – вежливость королей» – эта мудрость Людовика XIV их светлости посла не касалась. В какой-то момент он уже собрался уходить (Кфир был свидетелем подобных сцен в других случаях), как долгожданный гость появился.

Все сели за стол. Посол был очень хмур и поначалу никак не реагировал на посвященные ему самые лестные тосты. Один из тостов посвящался Кфиру с Алексом. Берт сказал, что они так подружились благодаря особой атмосфере, которую смог создать господин посол. Берт не имел понятия, насколько он был прав. Кфира душил смех, и как только он начинал улыбаться, получал чувствительный удар ногой под столом от его коллеги и бывшего командира, большого друга Изхара, чудного человека, временно находящегося в Тбилиси в качестве поддержки. Взглянуть на Алекса Кфир не решался, боясь, что они оба разразятся приступом необузданного смеха, что и произошло, но уже несколько позже у Кфира в номере. Ситуация накалилась дополнительно, когда посол все же решил ответить на тосты. Как только он начинал говорить, собака Берта, чудный маленький песик Марсик, начинал заливаться лаем. Марсика пришлось вывести, но до этого Кфир получил под столом еще несколько чувствительных пинков. После этого вечера между Бертом и послом отношения резко охладились…

А теперь Берт, осмотрев начальника безопасности и убедившись, что ничего страшного нет, давал ему какие-то инструкции. Когда Кфир зашел, Алекс со свойственным ему юмором сказал Берту:

– Вот он, наш горный орел! – показывая рукой на его «клюв». Берт, однако, посмотрел на него серьезно, как профессионал, с разных сторон слегка ощупав нос.

– Почему сразу не приехал? – спросил он.

Кфир был так рад, что вернулся, что даже не подумал об этом. Берт куда-то позвонил по телефону, и через минуту вошла медсестра с какой-то ампулой. Когда она вышла, он посмотрел через ампулу на свет сквозь какое-то мутное вещество.

– Нет, тебе я это делать не буду… – сказал Берт, вздохнув, и спрятал ампулу в стол.

– Когда будешь дома? – спросил он Кфира.

– Скоро, очень скоро… – ответил тот.

– Обязательно обратись к врачу! – сказал он, опять вздыхая.

Берт тоже вскоре уехал.

Берт был в Тбилиси начальником хирургического отделения Республиканской больницы, то есть одним из ведущих врачей республики. Время было страшное. Беспредел, грабежи, голод и холод. Многие тогда уезжали, а те, кто не собирался, подумывали.

Как-то Кфир увидел Берта, бледного и осунувшегося, без его обычной обаятельной улыбки, в комнате ожидания в посольстве. Естественно, он сразу же провёл его в свой кабинет. Тут-то Берт и рассказал, что стало в его случае последней каплей. Он, как врач, ехал навестить пациента на своей «Волге». В центре города его остановила группа Мхедриони (по-русски – всадники, а на самом деле нечто вроде бандитского ополчения). Они сказали, что забирают его машину. Спорить с вооружёнными до зубов бандитами могло быть опасно, однако Берт рискнул, сказав, что он врач и едет к больному. Тут у горцев проявилось чисто кавказское рыцарство, и они галантно предложили: «Садыс, падвызом!», на что он, кажется, согласился. На следующее утро у Кфира в кабинете он внимательно заполнял анкеты и записывал всё, что ему было необходимо для получения визы.