Очень узкий мост
Шрифт:
Кфир попытался что-то промямлить, на самом деле не успев найти подходящего ответа, но Рагим сразу же его остановил.
– Не надо дорогой. Не говори. Я все понимаю. Но сегодня я хочу, чтобы в знак доверия ко мне ты расслабился и позволил себе опьянеть. Хорошо?
Кфир понял, что попал в западню, из которой выбраться будет не просто. Как говорил его приятель Галили, цитируя британского посла в Венеции, «дипломат это честный человек, посланный врать за свою страну». То, что было уместно в 15-м веке, оставалось актуальным и в наше время. Естественно Кфир был вынужден ответить положительно.
Подняв бокал, Рагим обратился к своему гостю со следующим тостом: «Только дотянув
Официанты подносили великолепные блюда. Они пили прекрасное кавказское вино. Как только опустошалась одна бутылка, на ее месте моментально появлялась другая. Все это проходило на фоне веселой Одесской музыки и экзотичных кавказских тостов. Пытаясь ничем себя не выдавать, Кфир думал о том, что на самом деле мало знает о человеке, которому так хочется приблизиться и войти к нему в доверие. На самом деле, то, что Бен-Гаю было известно о нем, вызывало больше вопросов, чем давало ответов. Между тем, Рагим в очередной раз, подняв бокал, вновь произнес тост: «Поиск самого себя – это путь потерянного человека. Так выпьем за то, чтобы мы всегда помнили, откуда пришли, и знали куда идем».
Надежда на то, что после нескольких бокалов вина, Рагим перестанет быть бдительным, не оправдалась. Каждый раз, поднимая бокал и сопровождая это очередным тостом, он зорко следил за тем, чтобы Кфир пил с ним наравне. Несмотря на то, что наш герой не давал ему повода для разочарования, спад бдительности со стороны Рагима не ожидался. Силы были неравны.
Снова подняв бокал, Рагим торжественно произнес: «Порядочному человеку тяжело быть нехорошим. Однако порой быть хорошим еще тяжелей. Давай выпьем за то, чтобы хорошим людям никогда не было тяжело и было по мере возможности хорошо».
Чувствуя, что пьянеет, Кфир решил не отдавать всей территории и попытаться сохранить чистоту рассудка. В голове возникал принцип профессора Джиоро Коно – основателя борьбы дзюдо «поддаться, но победить», однако четко он его не мог вспомнить, и вместо этого у него почему-то появлялось «расслабьтесь и получите удовольствие» шальной баронессы Авроры Дюпен [47] .
«Как ты думаешь, – обратился Рагим к своей жертве, опять поднимая бокал. – Почему люди часто любят собак больше, чем людей?»
47
Амандина Аврора Люсиль Дюпен – настоящее имя французской писательницы Жорж Санд.
Не давая Кфиру ответить, Рагим продолжил: «Наверное, потому, что собаки могут только лаять, тогда, как люди могут еще и говорить. Мы выпьем за то, чтобы собаки лаяли, а люди говорили!» – и, поставив ударение на конце фразы, Рагим разом опрокинул бокал.
Потеряв счет после шестой бутылки, Кфир четко осознавал, что был пьян. В какой-то момент Рагим попросил Кфира произнести тост. «Сейчас», – серьезно ответил тот. На ум опять лезла знаменитая фраза Жорж Санд. Опасаясь спороть глупость, Кфир решил не соревноваться с изощренным кавказцем на его поле и ограничился, сверля глазами собутыльника, традиционным «Лехаим!». Поняв, что большего тот не добьется, Рагим произнес: «За то, чтобы мы всегда могли за себя постоять, и чтобы нам за это никогда не пришлось посидеть!»
Понимая,
«Выпьем за жизнь! Надо любить жизнь!» – произнес он с восклицанием.
«Но не допускать, – сказал он, многозначительно понизив голос, и как бы предупреждающе подняв указательный палец свободной руки, – чтобы она отвечала взаимностью…»
Из ресторана они уже вышли как братья, поддерживая друг друга, спустились со второго этажа и пошли к машине.
У Кфира не было сомнений, что Рагим поведет машину. Краем сознания он пытался следить за дорогой. Естественно, светофоры в таких ситуациях не беспокоят кавказских аксакалов.
– А знаешь, за нами следят, – сказал Рагим почти трезвым голосом, с тенью удивления.
Обернувшись назад, Бен-Гай действительно увидел какую-то старую машину. Было около трех часов ночи, и движение практически отсутствовало.
– Мы поедем на бульвар, попьем чай, – сказал Рагим уже нормальным голосом.
На бульваре машина остановилась метрах в пятидесяти от них, но из нее никто не вышел. Заказав чай и пофлиртовав с симпатичной официанткой, Рагим встал.
– Пойду, проверю, в чем дело, – сказал он и направился к машине, ехавшей за ними. К тому времени Кфир уже почти полностью пришел в себя и с напряжением наблюдал за происходящим.
Подойдя к машине, Рагим нагнулся к открытому окну водителя. Тут Кфир стал свидетелем сцены, в которую бы не поверил, будучи пьяным, но он уже протрезвел. Ловко просунув обе руки в окно водителя, одним резким движением Рагим выдернул того из машины и поставил на ноги, не отпуская лацканов его пиджака. Затем здорово встряхнув, вынул что-то из внутреннего кармана водителя и твердым шагом пошел назад.
Вернувшись и присев за столик, он показал Кфиру паспорт водителя.
– Завтра я с ним разберусь! – сказал он с возмущением.
– Кто это?
– А как ты думаешь? – ответил Рагим улыбаясь.
Этот человек представлялся нашему герою все более загадочным.
– Отдай ему документы, – сказал Кфир, смотря на приблизившегося к ним худого человека из машины. Было около четырех утра, они встали. Рагим вернул документы трепещущему бедняге, сопроводив это несколькими словами. Затем он отвез Кфира домой, а сам поехал, как он сказал «совершать мужские подвиги» – по-видимому, к любовнице. День ведь только начинался.
Как ни странно, Кфир почти сразу же заснул. Во сне ему снился прием посетителей, предстоящий на следующее, а точнее на это утро в посольстве. Затем он увидел худощавого седого японца в сером кимоно, медленно и внятно произносящего «поддаться… и получить наслаждение», но почему-то женским голосом и с сильным французским акцентом. После этого вдруг появился Рагим, но не один. Их было четверо. Плотно прижавшись, Рагим к Рагиму, плечом к плечу и держась за руки, вся четверка, слегка подпрыгивая, делала по несколько шагов то влево, то вправо. Их движения не совсем соответствовали хореографии Петипа. «Это, очевидно, лебединое озеро в современной обработке», – подумалось Кфиру. У него ничего не было против современной интерпретации классики, но в данном случае что-то все же мешало. После мучительной попытки понять до него, наконец, дошло, что его смущает. Это были черные кавказские усы. Таких у лебедей не бывает! К сожалению, продолжение премьеры было сорвано звонком будильника.