Очень женская проза
Шрифт:
ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ. СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ – «ТАГАНСКАЯ».
Они расстались так глупо и так несправедливо, что память отказывалась воскрешать этот день и короткие, обидные фразы, брошенные друг другу. Помнилось совсем другое – как он держал ее ладошку в своих руках, бережно и неуклюже трогая пальчики, восторгаясь их мягкостью. Кожа рук и сегодня удивительно гладкая, молодая от постоянного контакта с кремами и питательными маслами. Но и тогда уже у нее были очень сильные руки, способные размять до блаженной легкости каменные мышцы долготелых подопечных, некоторые из которых панически боялись щекотки и вели себя на массажной кушетке, как недоразвитые дети.
В той жизни все было проще и симпатичнее. Ее
Иногда они любили друг друга прямо в крошечном кабинетике на административных задворках бассейна, где всегда немножко пахло курортной безмятежностью – чистотой, холодной водой, едким духом дешевых кремов и целебных мазей и еще непременно эвкалиптом. И всегда был риск, что кто-то войдет, и от этого было не страшно, а почему-то ужасно смешно.
В зарубежные поездки с командой ездил только один массажист, ее, как младшую и наименее заслуженную, не брали. И она заполняла дни незаконной подработкой, растирая и разминая чужие тела на той же кушетке, что неделю назад скрипела под ней, распластанной и задыхающейся от любовного напряжения. И это тоже было смешно, и тучный пациент говорил ей – ах как с вами приятно общаться, вы как солнышко, всегда светитесь. В благодарность за простенький комплимент она продлевала время сеанса на целую минуту.
Господи, да что ж это за мука такая! Она помнит даже то обрюзглое лицо с выпуклыми глазами, которое ей это говорило, а его лица, которое она столько раз целовала, вспомнить не может. Высокий лоб, темные глаза, жестко очерченные губы…
СТАНЦИЯ «ТАГАНСКАЯ». ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ «МАРКСИСТСКАЯ» И КОЛЬЦЕВУЮ ЛИНИЮ.
И – совсем уж интимно, доверительно: УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! ВЫХОДЯ ИЗ ПОЕЗДА, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ СВОИ ВЕЩИ!
На «Таганской» освободилось место, и, неуверенно потоптавшись, он сел. Привычная поза – вольно вытянутые ноги, раскинутые колени – для метро, пожалуй, не годилась. Ноги доставали почти до середины прохода. Он подобрался, сел ровнее, постарался спрятать рыжие остроносые ботинки под сиденье. Рядом расположившийся старичок сердито посмотрел – громоздкий попутчик задел его локтем. Извинившись, он подобрал и руки, сложил их, как паинька, на коленях, поверх сумки с бумагами. Жена давно настаивает, что пора перейти с сумки на элегантный портфель, но портфель хорош со строгим костюмом, а костюмов он не носит. С подвижной, спортивной юности осталась привычка к просторной одежде, оставляющей свободу и телу, и мыслям.
ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ. СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ – «ПРОЛЕТАРСКАЯ».
Здесь, кажется, довольно долгий перегон. Еще минут двенадцать езды, потом десять минут пешочком – и он дома. Супруга, наверное, иззвонилась на мобильник – откуда ей знать, что муж трясется в метро, где его телефон нем и беспомощен? Странно, за столько лет он ни разу не вспомнил, что под землей все так же течет своя подземная жизнь с мимолетными склоками, неудобствами, встречами…
На мысленно произнесенное слово «встреча» организм среагировал – глаза быстро метнулись вправо, влево. Он даже не успел осмыслить, что ищет глазами шелковистый пробор в темных волосах, особый излом линий, обозначивших ключицу,
Это глупо. Спустя двадцать лет она не может носить ту же прическу – столько раз сменилась мода, взгляды на красоту. И время вряд ли пощадило ее хрупкость. Впрочем, она и тогда была вне времени, плевать хотела на моду, чутко следуя собственному глубинному чувству стиля. И такие, как она, никогда не толстеют, не теряют былых очертаний. Такие женщины стареют благородно и некрасиво, ссыхаясь и мумифицируясь, и еще лет двадцать спустя будет страшно взглянуть на тело, сохранившее юную осанку и покрытое сетью безжалостных сухих морщин.
Вот, наискосок, у дверей, сидит пожилая мадама. Именно мадама – надменное номенклатурное лицо, мясистые щеки, строго поджатые губы. Девушка, нежная, как фиалка, не может стать такой. Эта произошла скорее всего от безжалостной стервы отличницы с суровыми бровями. Прожила свою жизнь, никого не любив по-настоящему.
Вот рядом с ней другая, привычно сгорбленная, с безвольно повисшими волосами. Поймала взгляд и быстро опустила глаза, суетливо оправила вязаную кофточку, расправила на коленях скучную юбку. Бывшая лимитчица, вероятно, привыкшая быть всегда немножко ущербной. Никогда не поверит в то, что взгляд мужчины, сидящего напротив, может быть заинтересованным и дружелюбным. Или просто не признается, что может в это поверить. Не жди от жизни многого – тогда не разочаруешься. Жизненный девиз для привычно несчастных женщин.
Вот совсем юная, с коротким ежиком хитро крашенных волос. Клоунские ботинки на платформе стоят носками внутрь – ей нравится чувствовать себя ребенком. Модная стрижка, модная одежда цвета асфальта, обескровившего лицо, коллекция дешевых браслетиков на запястьях. Браслетиков много, часы с ними не наденешь. Чувство времени приносится в жертву подростковой моде. Она всюду опаздывает, но зато выглядит не как все. Думает, что выглядит не как все, а на самом деле – именно как все ее сверстницы. И так она будет всю жизнь опаздывать и сливаться с толпой, стремясь из толпы выделиться, и когда-нибудь опоздает-таки окончательно, пропустит самое главное в жизни, и ангел-хранитель просто не узнает ее, пройдет мимо, не различив среди прочих.
А вот еще одна, спокойная, почти незаметная. Стрижка аккуратная, но без претензий. Живые волосы. Руки устало обнимают вместительную сумку. Глаза за чуть дымчатыми очками закрыты, лицо расслаблено, и есть какой-то намек на улыбку. Улыбка блуждает по лицу, как солнечный зайчик, трогая уголки губ, брови, переносье, которое, должно быть, смешно морщится, когда она смеется. Ему кажется, что женщина думает сейчас о чем-то хорошем. Пожалуй, ей есть о чем вспомнить. Она похожа на тех, кто знает о настоящей любви, кого эта любовь сопровождает всю жизнь, как охранный пояс, делая неуязвимым для больших и маленьких бед.
СТАНЦИЯ «ПРОЛЕТАРСКАЯ». ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ «КРЕСТЬЯНСКАЯ ЗАСТАВА».
Женщина напротив открывает глаза и смотрит на него.
В первый момент подумалось, что она окончательно уснула и видит необычайно яркий и реалистичный, но все же сон. Лицо мужчины в рыжей замшевой рубахе: высокий лоб, темные глаза, жестко очерченные губы. Он смотрит на нее, прямо в глаза.
Неужели это правда, что искреннее сильное желание может материализоваться? Этого не может быть, она точно знает. По крайней мере такого не случается с ней. Когда она умоляла сгустившийся вокруг воздух – позвони, позвони, пожалуйста! – когда, проснувшись среди ночи, представляла себе его, спящего, представляла, как он тоже просыпается, подходит к телефону, набирает семь цифр, – но телефон все не звонил, – когда ее пустые усилия сказать ему что-то через километры ночных дорог, сквозь толщу спящих кварталов не привели ни к чему, она разуверилась в существовании невидимых нитей, средства связи влюбленных.