Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия
Шрифт:
Новгородцы выбирали себе князей из всего рода Ярослава; в случае каких-либо обид со стороны новгородцев князья всегда могли найти себе защитников в великом князе /киевском/ и в своих родичах; кроме того, бросая стол в Новгороде, они переходили в свои прежние уделы, и если теряли от этой перемены, то немного.
Не то было с полоцкими князьями; они были совершенно отделены от остальной Руси, защиты искать было не у кого, уделов тоже /не было/; если они теряли стол в Полоцкой земле, то должны были бы скитаться без княжения в чужих землях. Полоцкие князья даже и в материальном отношении находились в сильной зависимости от веча. Таким образом, полоцкое вече имело все выгоды для своего развития и поддержания своего значения.
От Полоцка, как главного города обширной области, зависели мелкие города этой области или пригороды, каковыми были Минск, Борисов, Друцк, Стрежев, Усвят, Изяславль, Витебск и другие. Во внутренних делах эти пригороды были самостоятельны, но во внешней политике зависели от главного города.
Таким образом, эпоха докняжеская характеризуется разобщением русских племен, жизнью их на вечевых началах, искони им сродных, с представительством племенного князька.
Во время усобиц перед соединением русских племен под властью Олега, полоцкие кривичи находились в весьма близких сношениях с Новгородом. Они
К этому же времени следует отнести известие Никоновской летописи о том, что «воеваша Аскольд и Дир Полочан и много зла сотвориша». Отрывочное известие этой летописи дает повод думать, что эти киевские князья старались привлечь под свою власть город, тяготевший к Новгороду. Здесь, быть может, нужно усматривать ту же политику киевских князей Аскольда и Дира, какой немного позже относительно того же города держались Владимир и Ярополк Святославичи, ища союза с Рогволодом [29] .
29
Само существование киевских князей с именами Аскольд и Дир представляется крайне сомнительным. Этому вопросу в настоящее время посвящено немало научных статей. Тем более неправдоподбно выглядит сообщение о войне их с Полоцком. Свою Начальную летопись» Нестор писал по заказу великого киевского князя Владимира II Всеволодовича (Мономаха). Одной из главных его задач являлось объяснение причин линией вражды между Полоцком и Киевом. Для этой цели он использовал всякого рода выдумки. — Ред.
Олег, этот первый исторический князь Руси (как уже отмечено выше, Олег — мифический персонаж. — Ред.) но еще окруженный в сказаниях о нем мифическим ореолом, соединил под своею властью племена, составлявшие древнюю Русь. Подчинение это состояло прежде всего в наложении киевскими князьями дани на под-чиненных:
«Олег нача городы ставить, и устави дани Славеном, и Кривичем и Мерям».
Смоленск подчинился Олегу без борьбы: Олег, собравши войско, в котором были и кривичи (вероятно, изборские или даже полочане), «и приде к Смоленску и с Кривичи и прия город Смольнеск, и посади в нем муж свой». Дело обошлось без борьбы, ибо о сопротивлениях летопись почти всегда отмечает. О подчинении Полоцка и дреговичей летопись ничего не говорит, но, несомненно, обе области были соединены тогда же с Киевом; так, Полоцк упоминается в числе городов, на которые князь брал «уклады» с греков. Кроме уставления дани, Олег сажал в подчиняемые города мужей своих. Но в то же время в покоряемых городах были и свои местные князья «под Олгом суще». Поэтому роль этих «мужей» сводилась, вероятно, к собиранию вир и даней в пользу князя. Кроме того, зависимость от киевского князя обусловливается тем, что покоренные племена участвовали в походах князей. Так, кривичи принимали участие в походе Олега на греков в 907 году и в походе Игоря в 944 году [30] . Полоцк и Смоленск при Олеге получали «уклады», т.е. часть добычи, что указывает на то, что они были только присоединены к Киеву, а не порабощены.
30
Походы Олега, а также Игоря (или киевлян, вне зависимости от имени князя) на Константинополь в 907 и 944 годах является полным вымыслом. В византийских документах нет ни малейшего упоминания о нападениях в указанные времена. Первое реальное нападение славян, переплывших Черное море, произошло в 960 г. — Ред.
В таком политическом положении находились наши племена и и последующие княжения в Киеве Игоря, Ольги и Святослава. Известий о них нет в летописях, но порядок, установленный Олегом, очевидно, не был нарушен, за исключением, быть может, того, что Полоцк успел получить большую самостоятельность. Правда, есть предания в позднейших летописях о пребывании Ольги в Полоцкой земле и даже о заложении ею Витебска, но эти рассказы не могут иметь значения и сложились в позднейшее время [31] .
31
Один из витебских писателей XVIII века сочинил выдумку, будто бы княгиня Ольга (в действительности имя вдовы Игоря неизвестно) в 974 г. приказала построить деревянную крепость на холме у реки Витьба. С него якобы и начался Витебск. Однако археологи установили, что люди постоянно жили здесь с каменного века! В раннем железном веке на холме в 100–150 метрах от устья Витьбы существовало городище днепро-двинской культуры. Позже его сменило городище банцеровской культуры. Пришлые князья или княгини здесь абсолютно ни при чем! — Ред.
Во время княжения Владимира Святославича в Полоцк является Рогволод, княживший там самостоятельно. Летопись замечает: «бе бо Рогволод перешел из заморья, имяше волость свою Полостьск». Понимать это место в буквальном смысле едва ли следует. Рогволод, вероятно, был потомок тех местных князей, о которых летопись говорит «под Олгом сущее». Вполне славянское имя Рогволода и дочери его Рогнеды также не подтверждает его варяжского происхождения [32] .
Предание же о приходе его из-за моря следует опять-таки отнести на счет преданий о сношениях Полоцка с норманнами: известие о Рогволоде попало в летопись как отдаленное глухое сказание [33] .
32
Встречающиеся в договорах с греками имена норманнов не подвергаются переделкам, которые сближали бы их с русскими словами; поэтому производить Рогволода из скандинавского Ронгвальда нет основания. Имя Рогволода осталось за многими из последующих полоцких князей, следовательно, оно не было случайной переделкой. — Авт.
33
Доктор
В рассказе летописи о походе Владимира на Полоцк, о сватовстве двух князей к Рогнеде несомненно слышится предание, может быть, дружинная песня, сложенная про добывание Владимиром красавицы-невесты, о препятствиях к этому браку и о победе, одержанной над гордой красавицей. Все это так похоже на песенный эпический мотив, который встречается и в наших былинах, и в северных сагах, и в ломбардском цикле сказаний. Песня об этом сватовстве Владимира могла сложиться из преданий в эпоху жестокой борьбы Мономаха (великий князь Киевский в 1113–1125 гг. — Ред.) и его сына Мстислава (великий князь в 1125–1132 гг. — Ред.) с полоцкими князьями, когда дружинники старались всячески выяснить себе причины, отчего «Рогволожи внуци взимают меч» на племя Ярославово, когда князья старались установить по возможности законность необычной расправы с полоцкими князьями [34] . Все это заставляет с большою осторожностью относиться к сказанию нашей летописи. Но, тем не менее, пока вопрос остается невыясненным, и выясниться он может только тогда, когда исследователи народного эпоса дадут более твердые основания того, насколько известное историческое событие воздействовало на песенную поэзию и наоборот, какое из свидетельств нашей летописи можно принять за предание, перешедшее в летопись из эпоса.
34
Исследователи нашей былинной поэзии сделали некоторые указания о связи сватовства Владимира к Апраксин — в былинах — с эпизодом о Рогнеде в летописи (О. Миллер «Илья Муромец и Богатырство Киевское»; Халанский «Великорусские былины»; П. Новинский «Русские народные картинки»; Кирпичников «Поэмы Ломбардского цикла» и др. Но ни одним исследователем вопрос прямо поставлен не был. — Авт.
В первом варианте «Начальной летописи» (написанном самим Нестором не позже 1115 г.) нет упоминаний о заступничестве ее малолетнего сына (Изяслава) и прочих «деталей» такого рода. Они появились через 260 с лишним лет в так называемом Лавренть-свском списке «Начальной летописи», сочиненном в 1377 г. коллективом во главе с монахом Лаврентием. Монахи взяли за основу список (вариант) 1305 г., тоже изрядно «доработанный». Проще говоря, вся эта душераздирающая история — суть выдумка ряда переписчиков, «дополнивших» выдумки Нестора своими собственными. — Ред.
По летописным известиям дело о борьбе Владимира с Рогволодом и о первом полоцком князе Изяславе представляется так [35] .
Когда началась война между Ярополком и Владимиром Святославичами из-за киевского княжения (в 972 г. — Ред.), Рогволод стал в весьма выгодное, относительно обоих спорящих князей, положение. Владея обширным и сильным княжеством, которое притом находилось почти на дороге из Новгорода в Киев, он своим участием в войне мог значительно увеличить силу своего союзника и ослабить противника. Это поняли молодые князья и оба стали добиваться заключить скорее, до начала войны, союз с Рогволодом. Самым естественным закреплением политического союза было, конечно, родство. Поэтому оба князя, Ярополк и Владимир, пожелали вступить в брак с молодой и прекрасной Рогнедой, дочерью Рогволода.
35
Здесь автор противоречит сам себе. Первым известным нам полоцким князем был Рогволод, который прибыл из заморских краев.
«Начальная летопись» Нестора и все ее «списки» (варианты, дополненные переписчиками по собственному усмотрению в связи с политической конъюктурой) суть сборники слухов, легенд и откровенных выдумок. Весьма вероятно, что Изяслав — сын Рогволода и младший брат Рогнеды. Тогда Брячислав — внук, а Всеслав — правнук Рогволода. Далеко не случайно Нестор рассуждал о причинах, побудивших Рогволодовичей (заметьте, не Изяславичей) поднять меча против Ярославичей. — Ред.
Молодые князья почти в одно время сделали предложение о браке Рогволоду. Последний, очевидно, не решаясь, с кем союз ему выгоднее заключить, обратился к дочери с вопросом, какого из двух сватающихся князей она хочет избрать себе мужем. Гордая княжна, зная, что Владимир Святославич имел мать рабыню, ключницу Ольги, отвергла предложение молодого князя, сказав: «Не хочу разути рабынича, а за Ярополка иду!» Такое решение, может быть, вполне согласовалось с планами отца, который, передавая отказ дочери Владимиру, мог надеяться ослабить месть его [36] .
36
Автор правильно обращает внимание на поздний характер сообщений о христианстве и, тем более, о «благочестии» Изяслава. В действительности даты его княжения указаны приблизительно, а о характере правления этого князя не известно ничего, кроме выдумок переписчиков через 250–300 лет после смерти Изяслава. — Ред.
Брак Ярополка с Рогнедой равнялся союзу его с Рогволодом, что значительно должно было увеличить силы его. Поэтому Владимир, с дядей своим Добрыней, немедля решились предупредить грозившую им опасность от этого союза, и в 980 году двинулись с новгородскими и варяжскими войсками к Полоцку. Город был взят и предан разграблению, Рогволод и его два сына убиты, а Рогнеду Владимир взял себе в жены [37] *.
Покончивши с Полоцком, Владимир отправился к Киеву, где осадил Ярополка. Потом, заманивши его в Родню, он убил брата при помощи изменника Блуда.
37
Надо отметить, что Святополка Владимировича, князя Туровского и Киевского, церковные писатели изображают в черных красках («Окаянный» и т.п.) абсолютно незаслуженно. Они специально свалили на него преступления Владимира, чтобы последний выглядел «белым» и «пушистым». Ну как же, «креститель Руси», «Владимир святой!» На этот счет сейчас имеется немало публикаций. — Ред.