Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия

Довнар-Запольский Митрофан Викторович

Мы уже имели случай указать, что не один он в это время отличается замечательной привязанностью к управляемой им стране, — такими же свойствами обладают и Ростислав Смоленский, и Юрий Суздальский, и сын последнего Андрей. Вячеслав, очевидно, любил более тихую внутреннюю деятельность, чем военные бури; так, сделавшись князем Киевским, он занялся внутреннею деятельностью, предоставив военные дела Изяславу и Ростиславу, и на этом поприще он снискал себе народную любовь киевлян.

Если Вячеслав и не добивался великокняжеского стола, то на это были серьезные причины. Он имел двух сильных, умных и честолюбивых соперников, Изяслава и Юрия; если бы он начал упорную войну, ему пришлось бы иметь дело с тем и другим поодиночке или даже вместе. Его

же земля была сравнительно невелика, народонаселение ее не отличалось никогда своею воинственностью, и притом не видело никакой особенной выгоды в добывании для своего князя Киева. Туров не отличался торговою деятельностью, и притом его интересы вовсе не были настолько тесно связаны с Днепром и Киевом, чтобы для него было важно иметь там своего князя; затем, киевские князья обыкновенно уступали Туров другим, редко оставляя за собою, что мог бы сделать и Вячеслав.

И так, чего ради стал бы проливать свою кровь дрегович? Между тем трудно было, даже невозможно для князя, вести борьбу без поддержки какой-либо сильно заинтересованной области; если притом страна, как в данном случае Туров, бедна, то сбродной дружины нанять нет за что; да и надеяться на дружину или на случайную помощь того или другого города — значило проиграть наперед половину дела. Как могла Турово-Пинская волость поддержать своего князя в стремлении к Киеву, когда она не могла сама отбиться от Изяслава, и Вячеслав не раз просил Юрия прийти поскорее на помощь.

Вячеслав, конечно, понимал все это. Характер Вячеслава Владимировича отражается во всех его действиях и словах. Он любил свой Туров и старался о его безопасности; ради этой любви он часто переносил даже унижения. По замечанию летописи, он был склонен к любви и миру и не злоблив сердцем, притом он был человек глубоко верующий и благочестивый. Любя мир, он не раз старался примирять и враждующих своих братьев; уговаривая их примириться, он напоминал им, что они разоряют войнами землю Русскую, что ради христиан и Русской земли они должны заключить мир. Сознавая пагубные последствия войны, он всегда предварительно старался помирить враждующие стороны; на сражение решался только в крайнем случае; он говорит племянникам своим перед сражением с Юрием: «братья и сыновья! от рождения своего я не люблю кровопролития; но брат мой довел меня до этого, и если уж так приходится, то пусть Бог нас судит».

Лучше всего характеризует Вячеслава его речь, обращенная к Юрию, которую мы всю привели. Из нее видно, что он с горечью сознает свои обиды, нанесенные ему братом и племянником, сознает, что он мог бы отомстить им, так как имеет и свое войско; и теперь, когда он соединился с Изяславом, когда для него настал час мести Юрию, этот замечательный князь больше всего старается помирить враждующие стороны. Приняв все это во внимание, мы сильно сомневаемся в справедливости характеристики Вячеслава многими историками, в том числе и Соловьевым.

Однако Ростислав сидел на великокняжеском столе всего нисколько дней. Он потерпел поражение от черниговского князя Изяслава Давыдовича и, не смея явиться после поражения в Киев, бежал в Смоленск. Во время бегства с поля битвы, он едва не был убит; конь его споткнулся и упал; враги немедленно обступили его, но на помощь явился сын Святослав с большим числом дружины, которые и помогли ему избавиться от врагов.

Услышав о смерти Вячеслава, Юрий Суздальский (Долгорукий. — Ред.) отправился с войском к Киеву. Но по дороге он хотел напасть на Смоленскую волость, на владения главного теперь своего соперника Ростислава. Смоленский князь, только что разбитый, не мог вести с ним борьбы. Он, собравши как можно больше войска, отправился к границе своей земли, именно к Зарою, и тут послал просить Юрия о мире:

«Отче! Кланяюсь тебе; ты и прежде был добр ко мне, а я к тебе; кланяюсь тебе, дядя мне — как отец».

Юрий согласился на мир, целовал к нему крест, говоря:

«Действительно

с Изяславом я не мог быть, а ты мне брат и сын».

С переходом Юрия в Киев Туров был отдан им сыну Борису, а Святославу Ольговичу — Мозырь.

Пока новый великий князь утверждался на своем столе, он послал к Ростиславу в Смоленск, призывая его, как главного своего союзника. Смоленский князь немедленно собрался. В это же время приехала, по дороге из Суздаля в Киев, в Смоленск жена великого князя. Ростислав встретил почтительно княгиню и с нею вместе отправился к Юрию в Киев.

Однако Ростислав из врага не мог сделаться другом Юрия. Он помирился с ним потому, что был вынужден обстоятельствами; поэтому он, при первом удобном случае, отстал от него. В том же 1155 году Ростислав нашел себе союзников в рязанских князьях, которым одинаково было невыгодно усиление Юрия. Но до 1158 года этот союз держался в тайне, когда более предприимчивый Изяслав Давидович не вступил в открытую вражду с Юрием; Ростислав послал на помощь ему сына своего Романа. Однако, вследствие неожиданной смерти Юрия, дело не дошло до борьбы; Изяслав беспрепятственно занял великокняжеский стол.

В начале княжения Изяслава мы видим Туровское княжество под властью Юрия Ярославича, внука Святополка II. Неизвестно, где княжил этот князь до этого времени, но княжеством Туровским он завладел, очевидно, против желания нового великого князя. Можно догадываться, что этот князь владел Брестом и верховьями Припяти и оттуда захватил Туров во время смерти Юрия, изгнав оттуда сына последнего — Бориса.

Изяслав Давыдович обещал Туров внуку Мономаха Владимиру Мстиславичу и поэтому, собравши войска, пошел изгнать Юрия Ярославича. С ним отправились и союзные войска: Ярослав Луц-кий, Ярополк Андреевич, Рюрик Ростиславич из Смоленска, также некоторые полоцкие князья и берендеичи. Это огромное ополчение осадило Туров и стояло около него десять недель.

Во время осады степняки берендеичи пожгли и пограбили окрестности Пинска и все прибрежье верхней Припяти. Видя невозможность долгого сопротивления таким силам, князь Юрий Ярославич начал просить о мире. Изяслав не соглашался и требовал возвращения Турова и Пинска; но вследствие мора лошадей союзники должны были прекратить осаду, причем Изяслав не заключил мира с туровским князем.

Со смертью последнего Мономашича, Юрия, Ростислав, как бесспорно старший в роду Мономаха, имел право на Киевский стол; притом Ростислав несомненно имел сильную партию в Киеве, где его уже знали и где вообще предпочитали потомков Мономаха — Ольговичам. Ростислав поэтому и занял Киев при первом удобном случае. Он уже раньше вошел в сношения со своими племянниками Изяславичами, сыновьями его брата, и когда последними был побежден Изяслав Давыдович, они пригласили Ростислава занять Киев. Он согласился и вступил в Киев 12 апреля 1160 года. Изяслав Давыдович должен был уступить; впрочем, в отмщение за свое изгнание он в том же году сделал нападение на Смоленскую волость, и вместе с половцами пожег и пограбил множество селений.

После перехода Ростислава в Киев, на Смоленском столе сел сын его Роман.

Рассматривая участие Смоленска в борьбе из-за Киевского стола, мы уже имели случай не раз отметить, что политика Ростислава во все время этой борьбы главнейшим образом клонилась к тому, чтобы избегать нападений на собственную волость. Ростислав первый стремится напасть на черниговские земли и тем предупреждает нападение на свою.

Но самое важное значение этой борьбы заключается в том, что этому князю удалось установить независимость своей волости, увеличить ее процветание, так что недаром летопись называет Смоленское княжество в конце XII века «великим». Но кроме утверждения независимости, политика Ростислава простиралась дальше: он стремился еще расширить свое княжество территориально или, по крайней мере, утвердить свое влияние в соседних слабейших княжествах. В этом отношении замечательна его политика в сношениях с Новгородом и полоцкими князьями.