Очерки истории российской внешней разведки. Том 6
Шрифт:
Многое уже забылось, но основные эпизоды прочно сохранились в памяти.
Среди ночи раздался звонок по внутреннему телефону и чей-то голос сказал: «Вадим Алексеевич, я такой-то, Вы работали одно время с моим отцом… Я получил несколько ранений и, возможно, скоро умру. Я хочу проститься с Вами. У меня здесь больше никого нет!»
Фамилия эта ничего мне не говорила, я хотел было ринуться в медпункт, но вспомнил, что не могу покинуть командный пункт и сказал в трубку: «Милый мой, извини… Идет бой, и я не могу отлучиться ни на минуту! Потерпи и не теряй мужества!»
Так
Москва же хотела знать подробности, и в первую очередь, что стало с Амином. Доложил, что, по предварительным данным, он убит во время штурма дворца.
Утром, после подведения первых итогов, я поехал осматривать дворец. Убитых афганцев, в том числе и Амина, уже захоронили, и землю разровняли бронетранспортерами. В одном из помещений дворца я подобрал большую фотографию диктатора. Сохранил ее для истории.
Когда мы не имели еще подтверждений гибели Амина, радио Кабула начало передавать сообщения о том, что по решению революционного трибунала предатель Хафизулла Амин приговорен к смертной казни и что приговор приведен в исполнение.
Вслед за этим радио передало обращение Бабрака Кармаля к народу Афганистана, заранее записанное на пленку, а сам он начал движение из Баграма в Кабул в сопровождении одного из отрядов, сформированных нами еще в ноябре.
28 декабря 1979 года весь день подводили итоги операции.
Я уже упомянул, что сотрудники представительства КГБ, резидентуры и отряда «Каскад» действовали профессионально, грамотно и прекрасно ориентировались в обстановке.
Вечером 27 декабря, перед выступлением войск к намеченным объектам, многие наши разведчики разъехались по министерствам, ведомствам и службам, чтобы уговорить служащих сохранять спокойствие и принять новую власть. Большую работу в этом направлении провели и сами «парчамисты». Одним из сложных объектов, подлежащих нейтрализации, был ХАД (Служба государственной безопасности). Туда направился заместитель руководителя Представительства КГБ Владимир Александрович Чучукин. О том, что там произошло, через некоторое время рассказал мне старший группы «Каскад», которая шла впереди армейской колонны:
«Подхожу к зданию ХАД… Тихо, только в одном из помещений горит свет. Думаю, притаились гады. Приготовил гранату и тихо подкрадываюсь к двери. Сейчас шарахну… Приоткрыл дверь, а там сидит Владимир Александрович, пьет чай с руководителями ХАД. Идет оживленный разговор и временами раздается смех. Граната не понадобилась».
Освобожденные из тюрьмы Пули-Чархи политзаключенные стали назначаться на ответственные посты в государстве.
Бабрак Кармаль со своими соратниками разместился в кабульском дворце Арк и через день после переворота принял руководителей представительства КГБ и отличившихся офицеров из отряда «Каскад». Б.С. Иванов, Ю.И. Дроздов и я также принимали участие в этой встрече. Бабрак Кармаль горячо нас поблагодарил как спасителей Афганистана и заявил, что без помощи Советского Союза «парчамисты» не смогли бы утвердиться у власти.
У
Их гибель послужила, кстати, толчком к сооружению на территории Службы разведки в Ясенево памятника сотрудникам, отдавшим жизнь во имя Родины. По прошествии многих лет ясно, что все наши жертвы в Афганистане, увы, были напрасными.
30 декабря 1979 года пришло указание мне и Ю.И. Дроздову вылететь в Москву для доклада о проведенной операции.
31 декабря 1979 года, уже после окончания рабочего дня, мы предстали перед Ю.В. Андроповым и отчитались за свою работу.
В семье была большая радость — Новый год удалось встретить всем вместе, дома, а с души свалился тяжелый груз ответственности.
В первые дни нового, 1980 года радостные чувства не покидали меня. Все теперь пойдет хорошо в Афганистане — у власти там утверждаются разумные люди без всяких экстремистских завихрений. Афганистан остается нашим большим другом, и к тому же единственным на всем протяжении южных границ СССР. Всех участников событий председатель КГБ пообещал щедро наградить.
Но вскоре стали раздаваться тревожные голоса.
Мой большой друг и старший товарищ Иван Алексеевич Маркелов (в то время он был, как и я, первым заместителем начальника разведки) на первой же встрече после возвращения из Афганистана спросил меня с тревогой в голосе: «А зачем мы туда вообще влезли? Добром для нас эта экспедиция не кончится!»
Затем пошли отклики из США. Там радостно потирали руки: «Советы попались — не учли нашего плачевного опыта. Афганистан станет для СССР тем же, чем стал Вьетнам для США».
Потом зашевелились и востоковеды — специалисты по Афганистану и вообще по этому региону. Они стали высказывать критические замечания о бесперспективности пребывания наших войск в Афганистане, и от них пошла впоследствии утвердившаяся в средствах массовой информации фраза: «Влезли в Афганистан, не зная его географии».
Наступили времена сомнений и раздумий. А руководство КГБ требовало решительных действий по оказанию помощи режиму Бабрака Кармаля и ликвидации «бандитского движения». Началось массовое наводнение Афганистана советниками всех мастей. Их и до переворота было много, а теперь и подавно началась «оккупация» страны советниками из СССР. Как будто партия бросила клич: «Советников для Афганистана не жалеть!».
Их деятельность в наших средствах массовой информации в перестроечный период подверглась не только критике, но и просто осмеянию. Они, мол, делали все по нашему образцу: создавали не только машинно-тракторные станции, но и комсомольские, женские и даже пионерские организации. Нет, конечно, слепого копирования не было.
Наоборот, все время раздавались призывы о необходимости действовать сообразно с местными условиями и обычаями, с учетом средне-вековости Афганистана и его племенного уклада.