Очерки по истории Вселенской Православной Церкви
Шрифт:
Так как Климент видел духовную жизнь нескончаемым прогрессом, он не считал, что процесс божественного образования заканчивается физической смертью. В отличие от своих учителей – свв. Иустина Философа и Иринея Лионского – он не задерживался на идее физического воскресения для участия в тысячелетнем земном царстве Христовом. Да, грешники будут гореть в пылающем огне; однако огонь этот не сможет уничтожить образа Божия, но лишь древо, солому и мусор грехов. Никто в этой жизни не может достигнуть такой и святости, чтобы избежать очищения мудрым огнем, прежде чем стать достойным для предстояния перед Лицом Божиим.
4. Как мы видели, в своей попытке выразить христианство языком греческой философии Климент часто выходит за догматические границы православия. Например, в той настоятельности, с которой
Несмотря на то что в учении Климента, несомненно, можно обнаружить элементы гностицизма, следует проводить различие между такими гностиками, как Валентин, который порвал с Церковью и основал свою собственную секту, и "гностиками", подобными Клименту, всегда остававшемуся в общении с Церковью и внесшему значительный вклад в ее Предание.
Но именно в учении Климента о Предании гностическая направленность его мысли делается еще более явственной: он говорит о передаче знания через отдельных личностей. В отличие от св. Иринея, утверждавшего, что Истина принадлежит Церкви, что христианское знание носит общинный, публичный характер, Климент считает знание прерогативой избранных. Его высказывания по этому поводу можно понимать различным образом. В каком-то смысле Климент утверждает нечто диаметрально противоположное св. Иринею. Но не следует также забывать, что в православной традиции особым почтением всегда пользовались святые, обладавшие непосредственным созерцательным и мистическим знанием Бога. Св. Василий Великий в своих писаниях проводил различие между авторитетом харизматиков (людей, наделенных духовными дарами) и авторитетом церковной иерархии, подчеркивая, однако, что конфликта между ними быть не должно. История Церкви знает примеры таких великих святых и мистиков, как св. Серафим Саровский, св. Симеон Новый Богослов, Оптинские старцы, которые лично достигли высшей ступени богопознания. Но и такие святые никогда не заявляли права на особый авторитет и не отвергали власти епископата. Церковь в целом всегда признавала святых как людей, имеющих дар общения с Богом, и в этом смысле некий "гностический" элемент неизменно был частью православного Предания на Востоке, но он уравновешивался общепризнанным авторитетом Церкви. У Климента это равновесие нарушено: из его писаний создается впечатление, что богопознание в истинном смысле доступно только немногим образованным и интеллигентным людям, что одним лишь им дано постичь мистические вершины общения с Богом.
Западное христианство, напротив, всегда было настроено более скептически по отношению к духовной традиции, и равновесие между церковным авторитетом и харизмой отдельных личностей было нарушено в обратном от Климента смысле, в пользу формального авторитета церковной иерархии. В римо-католической традиции очень рано наметилось разделение всех верных на "Церковь учащую", с одной стороны, и простых верующих – с другой. "Откровения для мирян" не поощрялись. На Востоке никогда такого не было: дух соборности всегда поддерживал убеждение, что Истина принадлежит Богу, Который открывает ее всем людям, вне зависимости от их клерикального "статуса". Знание истины не является прерогативой ни лиц, занимающих высокие административные должности, ни тех, кто успешно завершил свое высшее богословское образование. Утверждение, что существуют люди, которым недоступно знание церковного Предания, следует признать гностической ересью.
Но Климент всегда хотел быть и был членом Церкви, и многие его высказывания вполне согласуются с православной экклесиологией.
"Есть единая истинная Церковь, настоящая древняя Церковь, к которой принадлежат все праведники, исполняющие божественные повеления… Эта единая Церковь насильственно расколота еретиками на многие секты. По существу, в идеале, по происхождению, по превосходству мы говорим, что эта древняя кафолическая Церковь – единственная Церковь. Волею единого Бога через Единого Господа (Христа) эта Церковь приводит к единству веры, которая согласуется с соответствующими заветами или, скорее, с одним заветом, заключенным в различные времена… Превосходство Церкви, равно как и источник ее организации,
Примечания
4. Конечно, все познается в сравнении: на фоне современных наследников гностицизма – Блаватской, Рерихов и их последующих эпигонов – эзотериков всех сортов древние гностики кажутся кладезем премудрости.
XVI. Ориген. Александрийская и антиохийская школы христианской мысли
Литература: Мейендорф, Введение; Chadwick; Шмеман, Исторический путь; Болотов; Quasten.
1. Преемником Климента в катехетической школе стал Ориген (184-254), роль которого в истории христианства трудно переоценить. Его по праву называют основателем христианского богословия. По своим интеллектуальным данным и по объему проделанной им работы он был на голову выше всех раннехристианских мыслителей. Ориген был великим христианским философом, впервые предпринявшим серьезную попытку систематического объяснения христианства в категориях эллинской мысли. Он считал, что Церковь, утратившая контакт с людьми, спасение которых есть ее миссия, отказывается от своей кафоличности, превращается в секту.
Попытку сформулировать христианство в категориях, привычных для греческой аудитории, до Оригена сделал Климент Александрийский, учение которого сильно окрашено склонностью к гностицизму. Вообще любое переложение целостной системы взглядов на чуждый ей язык всегда чревато опасностью утраты или искажения ее смысла. Признавая в Оригене одного из величайших богословов всех времен, повлиявшего на все дальнейшее развитие христианской мысли, нужно признать, что на этом поприще он преуспел не вполне – его учение во многом отклонилось от основного смысла христианского откровения. Кроме того, в более поздние времена "оригенизм" дал начало многим другим разнообразным течениям, несовместимым с православием. Но тем не менее невозможно отрицать величие личности Оригена – и как замечательного христианского мыслителя, и просто как привлекательного человека.
Хотя Ориген ни разу не упомянул Климента в своих писаниях, он, несомненно, был его внимательным читателем и во многих отношениях продолжил его работу. Один из ранних его трудов также называется "Строматы". Несколько сохранившихся отрывков из этой книги показывают, что она была по форме и замыслу близка к одноименному труду Климента: Ориген также попытался дать толкование христианской мысли на платоновском языке и также перемешивал философские дискуссии с толкованием трудных мест Библии (например, он считает, что ссора между свв. Петром и Павлом в Антиохии была лишь спектаклем, разыгранным для поучения ранних христиан).
Однако по складу ума Ориген очень сильно отличался от Климента. Климента характеризует радостное восприятие мира, Ориген гораздо более аскетичен. Он считал, что необходимо отрекаться не только от злого, но и от хорошего, если оно может стать преградой к достижению высших целей. Конечным результатом человеческого существования он видел постижение Слова Божия.
Ориген глубоко и обширно знал греческую классическую литературу и поэзию, но не очень любил это открывать. Возможно, он опасался внешней красоты как отвлекающего момента. Возможно, у него просто не было времени на всякие тонкости. Ориген горел желанием принадлежать Церкви, защищая ее учение от всех врагов – иудеев, еретиков и язычников.
Его отличала поразительная работоспособность. Он очень тщательно изучал философию, но прежде всего свое возлюбленное Писание, которое он знал от корки до корки – как мало кто до и после него. Ориген гордился своей памятью и не сверял цитаты – поэтому в цитатах у него иногда попадаются ошибки.
Имя Оригена (рожденный от Ора, т.е. Гора), возможно, указывает на его египетское происхождение. Он был первым из отцов Церкви, рожденным в христианской семье. В 202 г. во время гонения Септимия Севера мученически погиб его отец Леонид. Ориген также стремился принять мученическую кончину, но это не вышло: по преданию, мать спрятала его одежду, и юноша не смог выйти из дому. Он начал зарабатывать преподаванием грамматики и риторики, кормя мать и братьев.