Очерки по истории Вселенской Православной Церкви
Шрифт:
В IV-V вв. сирийские христиане составляли большинство в диоцезе Восток. Они также жили в значительных количествах в Месопотамии в Персидской империи, являясь своего рода "натуральным каналом" для дальнейшего распространения христианства. К сожалению, большую часть своей истории они были заложниками политической ситуации, связанной с борьбой между двумя империями, и часто их главной заботой было просто выживание Церкви. Во время гонений многие из них (например, Ефрем Сирин) переезжали в Римскую империю, которая казалась им единственной надеждой. Когда отношения между двумя империями улучшились (с 379 по 421), Персидская Церковь, возглавлявшаяся епископом Селевкийским, реорганизовалась и восстановила полное общение со всем мировым христианством. Именно тогда у сирийской Церкви был наилучший шанс сделаться подлинным центром христианства в регионе и отправной точкой для миссионерского распространения на Восток. Сирийский епископ Марута Майферкатский совершал частые поездки из Персии в Константинополь
В начале V в. в Персии произошло новое гонение на христиан, совпавшее с новой войной между империями (421-422). Хотя христиане вскоре вновь обрели свободу религии, Персидская Церковь решила раз и навсегда оградить себя от обвинений в провизантийских симпатиях. В 424 г. на соборе Персидской Церкви в Маркабте была провозглашена полная независимость от "Западных отцов". На самом деле это решение ничего не изменило, так как Персидская Церковь всегда была де-факто независимой, но таким образом была создана теоретическая база для сепаратизма и изоляционизма.
Центр Церкви был в столице Персидской империи Селевкии-Ктесифоне, а ее глава получил титул "Католикоса", что означало его административную независимость. В конце концов он стал главой Несторианской Церкви Востока.
Крайний аскетизм и несколько негативный подход к браку – самая спорная для нас черта сирского христианства. Главный вклад Сирии в общехристианское наследие в другом – в ее экзегетической, литургической, духовной и поэтической традиции. Все это было сохранено самими сирийцами в течение веков изолированного существования, лишь постепенно распространяясь на Запад в основном через крупные космополитические центры Эдессу и Антиохию.
К середине V в. сироязычные христиане жили с обеих сторон от постоянно изменяющейся границы между Римской и Персидской империями. Сирийское христианство было миром в себе, чья культура резко отличалась от культуры, находящейся в границах римской ойкумены, – культуры вырабатывающегося синтеза между христианством и эллинизмом.
Такие духовные подвижники, как Афрахат (прибл. 270-345) и преп. Ефрем Сирин (прибл. 306-373), не знали греческого. Все епископы великого имперского города Антиохии были грекоязычными, но подавляющее большинство населения говорило на сирском. В сирийском христианстве существовала древняя традиция христианской учености, никак не связанная ни с греческой, ни с латинской традицией, а коренившаяся в иудейских синагогальных школах. Такая христианская школа существовала, по крайней мере, с начала IV в. в Нисибине. Одним из профессоров в ней был св. Ефрем. Лишь в 363 г., когда Нисибин был захвачен персами, св. Ефрем удалился от преследований в Эдессу. Этот "проримский" шаг был очень важен для него: он был твердым сторонником никейской веры и поддерживал связи с отцами-каппадокийцами. В Эдессе он открыл новую школу, сразу же завоевавшую громадные престиж и влияние. Преподавание в Эдессе велось на сирском языке. Как и ее еврейские прототипы, Эдесская школа первоначально состояла из замкнутой (в данном случае монашеской) общины; обучение состояло из заучивания и повторения вслух библейских текстов. Однако Эдесская школа была неизбежно втянута в интеллектуальное движение греческого христианского мира, в особенности антиохийского, и восприняла экзегетическую методологию греческих западносирийских толкователей – Диодора Тарсийского и Феодора Мопсуэстийского, чьи писания были переведены на сирский язык. В то же время школа продолжала привлекать многих студентов с персидской стороны границы. В V в. многие выпускники Эдесской школы – Варсаума Нисибинский, Раввула Эдесский, Филоксен Маббугский, Акакий Бейт-Араниайский и другие – сделаются лидерами сирийского христианства. Значение школы трудно переоценить: она была мостом между двумя мирами – греческим и сирским и могла сыграть ключевую роль в сохранении единства двух традиций.
Но, к сожалению, школа включилась в христологические дебаты и ее объединяющая роль не состоялась: после середины V в. учителя и студенты разделились между двумя лагерями – несторианством и монофизитством. В 435 г., после осуждения Нестория (431 г.) и эмиграции несториан в Персию, епископ Раввула Эдесский встал на жесткую прокирилловскую позицию и осудил несторианское учение Феодора Мопсуэстийского, ранее принятое в школе. Его преемник Ива воспринял противоположную позицию и установил контакт с несторианскими эмигрантами в Персии. Другой последователь Феодора Мопсуэстийского – Нарсай – возглавил школу с 437 г. и сильно пострадал в 449 г. во время монофизитской реакции под руководством Диоскора Александрийского. Краткое монофизитское владычество в Церкви было прервано Халкидонским Собором (451 г.). Обвинявшийся в несторианстве Ива был реабилитирован, но тем не менее большинство профессоров и студентов школы в 457 г. вернулись
Христологические дискуссии V в. стали тем фактором, который способствовал дальнейшему отчуждению сирийского христианства от магистрального развития христианской мысли. Его традиции экзегезы и духовности сохранились в частичном виде в антиохийском литургическом и гимнографическом материале. Главное наследие сирийского христианства в сокровищнице мирового христианства – это поэзия. И тут нельзя не вспомнить тех же св. Ефрема, Романа Сладкопевца, Вардесана и др.
Сирийские аскеты и подвижники известны не менее, чем поэты. Сирийский мир дал христианству столпников, самый известный из которых, без сомнения, – преп. Симеон, обративший в христианство несколько арабских племен. Некоторые их них мигрировали на юг Саудовской Аравии, где существовали еще долго после завоевания этих мест исламом. Главное в сирийском христианстве – его миссионерский дух: уже в начале V в. христианские епископы и общины были в Кувейте, Бахрейне и т.д. В Междуречье подвизался на миссионерском поприще св. Александр, основатель монастыря "неусыпающих монахов" ('БкпЯмзфпй); затем он переехал в Константинополь, где основал такой же монастырь. Скончался он в имперской столице в 430 г.
3. В своей знаменитой "Христианской топографии", написанной в 520-522 гг., прославленный александрийский путешественник Косма Индикоплов сообщает о существовании большой интернациональной грекоязычной общины на острове Сокотра в Индийском океане. Он также описывает "персидскую" церковь на Цейлоне и епархию "Каллиана", или "Квилон", на юге Индии (Малабарское побережье). Согласно Косме, епископы на Сокотру и на Цейлон ставились несторианским католикосом Селевкии-Ктесифона. Что же касается индийских христиан, то Косма возводит их корни к апостольским временам.
Действительно, в сирском апокрифе "Деяния апостола Иуды Фомы", написанном в Междуречье в III в., говорится об апостольском происхождении Индийской Церкви. Сирийский оригинал "Деяний" называет апостола, отправившегося в Индию, св. Иудой, в то время как местное индийское предание основывается на греческой версии и называет его Фомой. Еще одна традиция, сохраненная Евсевием, говорит о том, что первое миссионерское путешествие в Индию было совершено Варфоломеем. Хотя большинство этих легенд сами по себе не могут быть подтверждены историческими источниками (также, впрочем, как и не могут быть опровергнуты), само количество утверждений, что христианство существовало в Индии еще в доконстантиневские времена, впечатляет. Отметим, что, согласно данным последних исследований, в Индии во время Христа существовали еврейские поселения, и этот факт делает предположение об апостольской проповеди в той части света намного более вероятным. Более того, в относительно недавней публикации римо-католический историк Г. Шурцхаммер доказывает, что гробница апостола Фомы, и сегодня весьма почитающаяся в Майапуре (юго-запад Индии), возможно, датируется 50-100 гг. по Р.X.
Мы не можем с уверенностью говорить, до какой степени индийское христианство в IV-V вв. было автохтонным. Большую часть христиан составляли иностранные беженцы. Мы знаем, например, что во время гонений на христианство в Персии при правлении царя Шапура II (309-379) многие христиане покинули страну и нашли убежище либо на римской территории (как св. Ефрем), либо в Индии.
Индийская Церковь беспрерывно существовала до конца средневековья. Ее богослужебным языком был сирский, и вся другая церковная литература, использовавшаяся в ней, также была на сирском языке. Епископы рукополагались несторианским католикосом из Селевкии-Ктесифона. Так продолжалось до португальских завоеваний XVI в., когда индийские христиане огнем и мечом были обращены в римо-католичество. Лишь после ухода португальцев малабарцы смогли оставить ненавистную римскую веру. Но, по какому-то недоразумению, иерархию им восстановили сирийские монофизиты. С тех пор Малабарская церковь входит в семью монофизитских церквей.
4. Когда мы говорим о ранней истории Армении и Грузии, мы вновь видим трагическую историю небольших народов, зажатых между двумя великими империями. Обращение этих двух этносов в христианство было одним из важнейших эпизодов в истории Церкви IV в. С этого времени история Армении и Грузии на длительное время делается практически неразличимой. Но в конце концов два очень разных в лингвистическом отношении народа избрали различные церковные и культурные пути. И грузины, и армяне создали оригинальные и творческие христианские литературные традиции, органически включившие в себя ранние христианские письменные творения. Дальнейшая история обеих кавказских наций полна трагических эпизодов, и не только из-за агрессивных устремлений соседствующих империй – Римской, Персидской, Арабской, Монгольской и Оттоманской, – но также из-за взаимного недоверия и соперничества.