Очерки современной бурсы
Шрифт:
— Смирнов, ешь быстрее, не то голодным останешься! — предупредили Андрея умудренные опытом прошлых лет товарищи. — Сейчас нас поднимут на молитву, а после нее есть уже нельзя: что успел съесть, то и твое!
Обжигаясь, глотал Андрей скудные семинарские харчи. Товарищи оказались правы. Едва он успел съесть половину второго блюда, как прозвучал властный голос Дон-Кихота:
— Прошу встать на молитву!
Задвигались скамьи. Триста бурсаков поднялись, чтобы поблагодарить господа бога за обед. Многие стояли еще с полными ртами.
— Благодарим
Владыкой был тот же дежурный священник. Он вновь повернулся лицом к бурсакам и заключил трапезу словами:
— Благословен бог, милуяй и питаяй нас от своих великих щедрот всегда, ныне и присно и во веки веков.
— А-а-минь!
Обед был окончен. Щедроты господа бога оказались отнюдь не «великими».
Кто-то неожиданно взял Андрея под руку. Он обернулся: это был Женя Тетнер, его ночной попутчик.
— Ну, как дела, молодой человек? Пойдем посидим на лавочке.
— Пойдем, — согласился Андрей.
Пройдя ряд спален и длинный коридор, они вышли и скверик. Сели.
— Можешь меня поздравить: поступил сразу в третий класс.
— Молодец, поздравляю! — сказал Женя.
— Ну, а ты как живешь? По-прежнему у своей старушки обитаешь?
— Нет, прошло лето. С сегодняшнего дня перебрался в общежитие. Не разрешают нашему брату холостяку в учебное время на частных квартирах жить: блуда боятся, — криво усмехнулся Женя. — В учебное время на квартире могут жить только женатые, да и то с особого разрешения начальства. А в каникулы можно: кто куда хочет, тот туда и уезжает. Я обитаю здесь у богобоязненных старушек. Они меня с радостью принимают, за постой ничего не берут: за честь считают приютить будущего батюшку. Я этим пользуюсь.
— И не скучно тебе, человеку в годах, без семьи жить? — поинтересовался Андрей.
— А на кой она мне, семья-то? Стипендия не ахти какая: в среднем тридцать рублей. На нее разве жену прокормишь? Самому еле хватает. Вот кончу семинарию, перед принятием сана женюсь.
— А невеста есть?
— Эх ты, простота! Мне еще далеко до конца. А когда надо будет, сколько угодно найдется. Неужели не заметил сколько их, девчонок, возле нас увивается. Ими хоть пруд пруди. Некоторые даже в лавру заходят, чтобы познакомиться с нашим братом. Выбирай любую. Только я на любой не женюсь. Я думаю влиятельного попа в Москве присмотреть и его дочку окрутить. Тогда тесть приход доходный обеспечит и жилье. Вот еще годика два-три помучаюсь здесь, а там…
— Женька, ты циник!
— Жизнь выучила, дорогой, ничего не поделаешь. Ты проучишься здесь — тоже таким станешь. Я еще до поступления сюда трезво смотрел на вещи. Бери от жизни все!
— Прости, но зачем тебе, с твоей
— Лучший, чем из тебя, Андрей. Только прошу, пусть этот разговор останется между нами. Не трепись никому. И вообще будь здесь очень осторожным, а не то выскочишь из семинарии, как пробка. Тут, брат, одно неосторожное слово, не говоря уже о поступке, и не спасет тебя никакое благочестие. Слышал, что сегодня инспектор говорил?
— Слышал. За что ребят в прошлом году выгнали?
— С порядками здешними не хотели мириться. Пришли новички неотесанные, с мирскими привычками. А здесь надо быть тише воды, ниже травы… За все благодарить господа, начальство, да пресмыкаться перед ним, славословить его и ручки обцеловывать. Тогда «благо ти будет и долголетен будеши» в семинарии. А ребята возроптали — и тю-тю…
— На что же они роптали?
— Многое им тут не нравилось. И то, что в город не пускают без разрешения и кормят плохо…
— А кормят и правда плохо.
— Терпи! Помни одно: «Послушание паче поста и молитвы». Многое можешь делать, но по-умному, по-тихому. А главное, не ропщи на начальство высокое и низкое. Оно тоже хочет жить… Ты думаешь, на наши харчи патриархия мало денег отпускает? Ничуть. Более чем достаточно. Можно было бы зажиреть, коль все деньги шли бы нам на питание. Но до нас доходит хорошо если одна четверть. Остальное выше… там… остается.
— Что же, ректор с инспектором воруют?
— Зачем так грубо, Андрей? Они в это дело не встревают. Не пачкают руки.
— А кто же?
— Видел нашего завхоза? Он родственник одного из высоких чинов церкви. Против него и его возлюбленной, кладовщицы Клавдии Петровны, ребята восстали. Это их и сгубило. Дураки, нашли с кем тягаться…
— Почему же руководство покрывает жуликов?
— Попробуй тронь его! Скорее ректор слетит со своею поста, чем этот тать! Тут, брат, нет демократии. Патриархия все решает самолично: своя рука владыка. Никто с ним не хочет связываться. Что дороже ректору с инспектором: собственное благополучие или желудки бурсаков? А потом начальство и само кое-что имеет от него.
— Неужели деньгами не брезгуют? Они, наверно, прилично получают и без того?
— Ректор и инспектор получают по тысяче рублей в месяц, профессора — семьсот, преподаватели пятьсот-шестьсот рублей.
— И им мало? — изумился Андрей.
— Деньги карман не тянут. И потом, начальство не деньгами берет. Оно от Ефима Ивановича другими благами пользуется. Надо, например, квартиру отцу инспектору обставить, тут как тут Ефим Иванович: «Пожалуйте, я вам мебелишку за казенный счет достану да привезу из Москвы — пользуйтесь на здоровье». Нужно в Москву поехать: «К вашим услугам машина, незачем трястись на электричке». Питаются наставники тоже бесплатно. Да и винишко попивают труда ради бденного… за казенный, разумеется, счет.