Очерки времен и событий из истории российских евреев том 2
Шрифт:
рассказывал его приятель, - как это случилось… Он мне ответил, что выдал себя перед ними за сына еврейки; что в течение двух недель он всегда ходил с ними в синагогу, так как после этого ему постоянно перепадало несколько глотков водки и орехов на закусгу. Я уже давно не смеялся, но на этот раз хохотал до того, что у меня потрескались губы".
Пленные французы видели порой отношение местного населения к евреям и отмечали это в своих воспоминаниях. Один из них писал про начальника конвоя, русского полковника: "(Он) был злейшим ненавистником евреев и часто с ними обращался жестоко. Я много раз видел, как он, схватив двух евреев за бороды, заставлял их биться головами и угощал при этом пинками". Такие примеры подталкивали и пленных на подобные действия, особенно если они и до этого не питали к евреям добрых чувств. "Я постоянно ссорился с моими вечными врагами", - вспоминал солдат из Саксонии. "Мы разрисовали ему стены и прочее всевозможными карикатурами
Евреи не могли пользоваться посудой, в которой побывала до этого некашерная пища, и потому не разрешали пленным варить еду в своих кастрюлях. "В Бобруйске, - писал солдат из Вюртемберга, - мы получили порядочную квартиру у одного еврея… Он не позволял нам развести огонь и не давал нам посуды для варки пищи, пока мы не призвали нашего конвойного офицера, который несколькими ударами кнута научил его порядку". "Мы заметили, - вспоминал солдат из Баварии, - что у всех евреев на дверном косяке имеется записочка с надписью на древнееврейском языке, прикрытая стеклышком. Входя в дом, каждый еврей прикасался кончиками пальцев к записке и целовал их. Отсюда мы заключили, что эта записочка имеет для них большую ценность. Французы вынули эту записку и согласились возвратить ее при условии, что евреи дадут им водки. Этот маневр многократно повторялся, и евреи каждый раз платили за свою святыню выкуп водкой. Наконец, это им надоело…, и они сами вынули все записки и спрятали их". Если евреи-лавочники не соглашались продавать товар по низкой цене, сообщал пленнный, "их за это колотили. А они обыкновенно говорили в ответ: "Господин не должен драться. Вы же находитесь в плену!"
На всей освобождаемой территории евреи радостно приветствовали русскую армию. Газеты того времени и воспоминания очевидцев полны свидетельств: "При вступлении армии нашей в Белоруссию примечена была в евреях чрезвычайная всеобщая радость"; "Поляки встречают нас, как победителей, жиды - как спасителей"; "Жиды обрадованы были прибытием русских войск, били в барабаны и играли на трубах и литаврах, выносили солдатам пиво и вино". По случаю победы во многих городах праздновали изгнание французов, но с особой торжественностью это прошло в Бердичеве. Газета писала, что церемония "началась в четвертом часу пополудни торжественным собранием евреев в их школе (синагоге)… По принесении молитв, собрание шествовало в дом раввина, при игрании музыки и радостных восклицаниях, причем по обеим сторонам дороги бросаемы были деньги для бедных… Дом раввина освещен был великолепным образом, и… угощение соответствовало в полной мере общей радости посетителей".
А в городе Гродно, во время праздника Пурим, евреи любопытным образом устроили традиционное представление в память избавления народа от происков Амана. Газета писала: "Известно, что евреи в сей день наряжаются самым смешным образом и представляют разные зрелища… Они нашли множество мундиров бывшей здесь разнородной французской великой армии, и, нарядясь в оные, представляли действительно самые смешные карикатуры". А этого, наверно, великий Наполеон не смог бы себе представить даже в самом кошмарном сне: российские евреи в мундирах его непобедимой армии!
В воспоминаниях участников наполеоновского похода сохранились сведения о еврейском населении завоеванных территорий. "В то время, как все жители края, спасаясь от насилий врага, искали убежища в лесах, евреи единственные не покидали своих жилищ". Они продавали французам разные товары, но с наступлением субботы торг прекращался, потому что "евреи очень строго придерживаются своих религиозных предписаний и не отступят от них, хотя бы это стоило им жизни". "Я видел здесь, - писал участник похода, - прекрасные изделия; среди евреев-ремесленников были настоящие художники". "В начале похода я с некоторым отвращением селился в корчмах, так как в деревнях они почти всегда принадлежат евреям. А теперь я ими очень доволен, потому что все евреи говорят по-немецки, и потому что у них мы всегда имеем чистую комнату и хороший хлеб".
Участники похода оставили описание евреев Литвы: они высоки ростом, худощавы и гибки, у них поспешная походка, правильные черты лица, орлиный нос и пронизывающий взгляд, волосы черные, коротко остриженные, кроме двух прядей у висков, и длинная борода, которую они очень берегли. Все евреи хорошо ездили верхом, были физически сильнее немецких евреев и не так боязливы. "Часто они лезли прямо в драку с нашими солдатами; они не боятся никакой опасности, умны и изворотливы". Среди евреек попадались настоящие красавицы. У них узкий разрез глаз, как у китаянок, они полные, кожа белая и прозрачная. Одежда у мужчин: черный халат до пола, перетянутый в талии черным поясом, на голове кожаная ермолка, а на ней шляпа с широкими полями или же черная бархатная шапка, отделанная
* * *
Глава белорусских хасидов рабби Шнеур Залман предсказал гибель Наполеона еще в 1800 году, когда тот шел от победы к победе. Для этого он выбрал два стиха из Торы, которые содержали в себе девяносто шесть букв и начинались словами - "Когда заострю сверкающий меч Мой и возьмется за суд рука Моя…" Перемещая эти буквы, рабби Шнеур Залман составил такую фразу: "Главари французских мятежников вначале преуспеют, но потом будут посрамлены, ибо истинный Царь воздаст им, зарубит их мечом и покорит, и погибнет Бонапарт; тогда мир успокоится и возрадуется".
Многие раввины черты оседлости тоже предсказывали скорое поражение Наполеона. В войну 1812 года командир одного из французских отрядов спросил раввина Ха-има из Воложина: каков будет исход похода? И тот ответил ему притчей, намекая на разноплеменный состав наполеоновской армии. Ехал однажды богатый магнат в роскошной карете, которую везла шестерка породистых лошадей, купленных в разных странах. Карета завязла в трясине, и сколько кучер ни стегал лошадей, они не могли сдвинуться с места. Но тут появился крестьянин на телеге, которую везла пара лошадок, и с легкостью проехал через ту же самую трясину. Магнат изумился и спросил крестьянина: "В чем сила твоих лошадей?" И тот сказал ему: "Ваши лошади хоть и сильны в отдельности, но все они разной породы, и нет между ними никакой связи. Каждая считает себя породистее другой и клонит в свою сторону: стегнешь одну, а другая этому только радуется. А у меня лошадки простые, одной масти - кобыла со своим жеребеночком. Чуть пригрозишь кнутом одной из них, так другая все силы прикладывает, чтобы помочь той, что рядом. Потому-то мы и проехали по трясине, а вы завязли".
* * *
В то время жил в Польше известный хасидский цадик рабби Исраэль из Козениц. В противоположность рабби Шнеуру Залману он надеялся на победу Наполеона, которая могла бы, как он полагал, улучшить положение польских евреев. Оба праведника - рабби Шнеур Залман и рабби Исраэль - могли надеяться на то, что их молитва будет услышана Небом, и таким образом получилось бы безнадежное положение. Чтобы этого не произошло, рассказывает хасидская легенда, праведники пришли к такому соглашению: услышана будет молитва того из них, кто первым протрубит в шофар на Новый год. Но едва рабби Исраэль собрался протрубить, как тут же ощутил, что рабби Шнеур Залман опередил его, и гибель Наполеона уже предрешена. Может быть поэтому, когда польские князья Ю.Понятовский и А.Чарторыйский спросили рабби Исраэля о судьбе будущей войны, тот ответил им кратко, выражением из Книги Эстер: "Нафоль типоль", что дословно означает - "неминуемо падешь" ("нафоль", или "наполь" - созвучно с именем Наполеона, и получается игра слов - "Наполеон падет").
* * *
Рабби Шнеур Залман рассылал разведчиков для сбора сведений и убеждал своих последователей помогать русской армии и жертвовать на нужды войны. У него был непререкаемый авторитет среди белорусских хасидов, и его призывы имели огромное влияние. Когда французы подошли к местечку Ляды, рабби Шнеур Залман, старый уже и больной, уехал со своей семьей вслед за отступающей русской армией. Он говорил: "Мне милее смерть, нежели жить под властью Наполеона и видеть бедствие моего народа". Его сын, рабби Дов Бер, вспоминал: "Новый год (еврейский) застал нас в Троице-Сергиеве. В ту пору было сражение при Можайске. Отец подозвал меня и сказал: "Сын мой, я опечален этой битвой… Враг берет верх, и я думаю, что он овладеет и Москвой"… В ближайшую субботу… он воскликнул: "О горе! Вся Белоруссия будет разорена при отступлении неприятеля! Это - искупление за хмельнитчину, при которой Белоруссия и Литва были пощажены, а жестоко пострадали только Волынь и Украина". Я ответил ему: "Отец, ведь он еще не вступил в Москву, а если и возьмет ее, то, может быть, отступит по другому направлению". На это отец возразил: "Москву он вскоре наверное возьмет, но тут же произойдет его гибель. Он не удержится в Москве и отступит именно по Белоруссии, а не по Малороссии…, и вскоре погибнет…" Так оно и сбылось".