Очерки времён и событий из истории российских евреев том 6
Шрифт:
А вот и первое приветствие Родины:
– Изменники! По лагерям сгноим.
Неужели это кричит тот самый майор, приезжавший уговаривать нас вернуться домой? Нет, это только обозный солдат, стоящий на повозке… Скорее всего, он большой патриот и повторяет слова, внушенные ему пропагандой…"
Запись в анкете "военнопленный" оставалась клеймом на долгие годы, обвинением в трусости, предательстве, в измене родине (лишь в конце 20 века вышел указ о полной реабилитации побывавших в немецком плену, но мало кто из них дожил до этого дня).
А. Солженицын (из книги "Архипелаг
3
Парад победы, 24 июня 1945 года (Григорий Браиловский, свидетельство участника парада):
"К торжественному маршу… первый батальон прямо…" От Исторического музея до мавзолея – метров сто, и мы, выравнивая шеренги, уже смотрим на н е г о. Рядом с ним привычное окружение соратников, но мы видим только е г о, величайшего полководца всех времен и народов, своего верховного главнокомандующего, главного творца нашей победы...
А всего за час до этого нас, сдавших свой главный экзамен на преданность ему в боях, снова проверяли… приказав обыскать друг друга. Кто-то шарил по карманам нашего знаменосца, трижды Героя Советского Союза Покрышкина и его ассистентов, дважды Героев Лавриненкова и Алелюхина. Поочередно щупали друг друга в поисках запрятанного пистолета такие потенциальные террористы, как Герои СССР подполковник Субботин и капитан Старченко…
В тот торжественный час не могло прийти в голову Васе Макарову, вчерашнему командиру полка, что скоро его внезапно снимут с занятий и отправят в застенок. Даже в дурном сне не могло привидеться полковнику Андрианову, светлой голове, что… его схватят как японского шпиона..."
"Кто из нас, захлебывавшихся в криках "ура" на параде победы, знал тогда о ее цене? О том, к примеру, что… множество уцелевших в нацистских лагерях попадут после освобождения в сталинские?.."
Из воспоминаний первых послевоенных лет: "Кенгир – 500 километров к северу от Караганды. 6000 заключенных… осужденных за "контрреволюцию", за "измену родине", "шпионаж", "диверсию", "террор", "содействие мировой буржуазии"… "СОЭ" ("социально-опасный элемент"), за антисоветский анекдот, знакомство с иностранцами и "преклонение перед Западом". Лагерь со строгим тюремным режимом…"
Разветвленная сеть карательных органов проводила по всей стране слежку и обыски, аресты и следствия, на которых из арестованных "выбивали" необходимые признания. Во многих случаях дело не доходило до судебного расследования, – сколько бы понадобилось судей и прокуроров для осуждения сотен тысяч арестованных? Приговоры выносило "Особое совещание" (ОСО) из трех человек; они утверждали назначенную заранее меру наказания – расстрел или заключение на долгие сроки (в мае 1947 года, к примеру, сотрудники ОСО вынесли за один день приговоры на 575 обвиняемых).
В 1947 году отменили смертную казнь, взамен которой стали осуждать на 25 лет лагерей. Даже за принадлежность к религиозной общине баптистов осуждали на 25 лет лагерей: это расценивалось
После войны советские войска вели в западных районах страны борьбу с партизанскими движениями поляков, украинцев, латышей, литовцев и эстонцев; взятых в плен расстреливали или отправляли в лагеря, а их семьи высылали в отдаленные районы страны. Не доверяли гражданам городов и деревень, захваченных немцами; при поступлении на работу или учебу следовало заполнить анкету, в которой был пункт: "Находились ли вы или ваши родственники на временно оккупированной территории?"; фальшивая запись в анкете считалась уголовным преступлением.
Выжившие евреи опасались рассказывать, что они были в гетто, потому что там приходилось работать на немцев – строить, ремонтировать автомобили, копать окопы. Их допрашивали следователи: "Как же вы остались живы? Не сотрудничали ли вы с оккупантами?", и бывшим узникам гетто приходилось доказывать, что они не были изменниками.
4
Ценой колоссальных усилий увеличивали в стране производство стали, чугуна, цемента, угля и нефти; получив очередное правительственное задание, министры нередко обращались к Л. Берия – прислать дополнительное количество заключенных, чтобы уложиться в запланированные сроки.
В начале 1947 года министр строительства предприятий топливной промышленности просил в письме: "Товарищу Берия Л. П. Для развертывания строительства прошу организовать еще лагерь на 5 тысяч человек, выделить 30 000 метров брезента для пошива палаток и 50 тонн колючей проволоки". Чтобы ускорить строительство "спецобъекта" по атомному проекту, количество заключенных на тех работах увеличили до 37 000 человек.
Осужденных посылали обычно в труднодоступные и неосвоенные районы Севера и Востока с суровым климатом, где не хватало людей, приехавших туда по собственному желанию. За пайку хлеба и миску баланды заключенные строили заводы и города, возводили плотины, прокладывали дороги, добывали уголь, золото, медь, никель, уран, заготавливали древесину, строили в Москве высотные здания – голодные, бесправные, умиравшие от истощения, болезней, тяжелого физического труда.
Стране требовалась дешевая рабочая сила; повсюду шли аресты для пополнения состава лагерей, но даже карательные органы не могли поставить нужного количества заключенных. В начале 1947 года министр внутренних дел докладывал: "Потребность строек во втором квартале – дополнительно 400 тысяч человек. Необходимо выделить Дальстрою – 50 тысяч человек, БАМу – 60 тысяч, спецстрою – 50 тысяч, лесным лагерям – 50 тысяч, Воркуте-Ухте-Норильску – 40 тысяч и на покрытие убыли – 100 тысяч человек. Прошу дополнительных обязательств по поставке рабочей силы на МВД СССР в ближайшее время не возлагать".