Очерки времен и событий из истории российских евреев (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945). Книга 5
Шрифт:
Декрет отменил большинство конституционных прав граждан Германии и ввел "ограничения свободы личности‚ свободы выражения мнений‚ включая свободу печати‚ союзов и собраний"; полиция получила право на прослушивание телефонных разговоров, просматривание почтовых отправлений и могла проводить предупредительные аресты без предъявления каких-либо обвинений. Запретили коммунистическую и социал-демократическую прессу. Разогнали профсоюзы‚ всех рабочих объединили в Немецкий трудовой фронт без права на забастовки‚ а земледельцев – в Крестьянский фронт. Территорию Германии разделили на области, области – на районы, городские кварталы поделили на ячейки, ячейки – на блоки; во главе каждой административной единицы были поставлены местные фюреры‚ которые несли перед нацистской
Председатель высшей судебной инстанции Германии заявил: "Для восстановления немецкой чести и достоинства необходимо полное уничтожение внутреннего врага. Участие в этом деле немецкого судьи может выразиться в умелом толковании статей уголовного кодекса".
Весной 1933 года создали возле Мюнхена первый концентрационный лагерь Дахау для противников нового режима – коммунистов, социал-демократов, членов профсоюзов. Следом за Дахау появились и другие лагеря; тысячи инакомыслящих попали за решетку – среди них было немало евреев. В лагеря отправляли граждан‚ " проявивших себя паразитами на теле германского народа"‚ слушателей иностранных радиопередач‚ распространителей слухов‚ религиозных сектантов‚ гомосексуалистов и прочих лиц‚ "изменения образа мыслей которых пока что не предвидится". На концлагеря не распространялось германское законодательство; попав туда, заключенный становился бесправным, и начиналось его " перевоспитание": карцер "на хлебе и воде"‚ тяжелые физические работы‚ штрафные маршировки‚ палочные удары‚ лишение пищи и переписки‚ привязывание к столбу на многие часы. При планировке очередного концентрационного лагеря учитывали не только условия мирного времени‚ но и "повышенные требования‚ которые может предъявить война".
Р. Гуль‚ русский писатель-эмигрант (1933 год‚ свидетельство очевидца):
"С пламенем пожара в рейхстаге у нас в Фридрихстале, как во всей стране, всё сместилось в людском сознании… " Рукастые" коричневые выволакивают из домов "врагов народа": социал-демократов‚ демократов‚ коммунистов‚ тащат в единственный деревенский ресторан "К трем липам". Их там "допрашивает"‚ весь в гакенкрейцах (свастиках)‚ полубандит штурмфюрер Волькенштейн. Допрашивает битьем до тех пор‚ пока "враг народа" не запоет национал-социалистический "гимн"‚ песню Хорста Весселя – "Знамена ввысь! Ряды сомкнуты крепко!"...
Я видел‚ как перед отрядом коричневых рубах‚ в ноги начальнику отряда упала простоволосая немка и‚ в беспамятстве обнимая его сапоги‚ умоляла не избивать‚ не пытать‚ не увозить ее сына (двадцатилетнего социал-демократа)‚ которого они забирают на допрос "К трем липам".
Деревеньки Фридрихсталь и Мальц сковал террор..."
В марте 1933 года в Германии проходили очередные выборы в рейхстаг. Предвыборный плакат нацистов призывал: "Избавиться от несчастья! Избавиться от евреев!", – нацистская партия получила более 17 миллионов голосов и провела в рейхстаг 288 из 647 депутатов. Гитлер не случайно провозгласил перед выборами: "Там‚ где есть мы‚ нет места никому другому".
Чтобы создать послушный рейхстаг‚ нацисты запретили в стране все партии и издали специальный закон: "Национал- социалистическая рабочая партия является единственной политической партией в Германии". "Партия стала государством", – заявил фюрер, вождь "тысячелетнего" Третьего рейха‚ "Третьей империи германской нации" (Первый рейх – Священная Римская империя Средних веков до 1806 года; Второй рейх – Германия‚ объединенная канцлером О. Бисмарком в 1871 году и просуществовавшая до окончания Первой мировой войны).
6
Нацисты отвергали ценности "упадочной" европейской цивилизации‚ "проникнутой семитским духом"; они отрицали свободу слова‚ печати‚ собраний и основные права человека‚ считая это порождением еврейского индивидуализма. "Совесть – это еврейское измышление‚ предназначенное для закабаления других рас... – говорил Гитлер. – Лидер освобождает преданные ему массы от тяжести свободной воли". Вслед за фюрером то же самое утверждал и Геббельс: свобода мысли не нужна‚ существуют лишь правильные мысли и мысли‚ подлежащие
Так началось формирование "нового человека"‚ гражданина "Великой Германии"‚ которому надлежало думать и поступать по канонам национал-социализма в семье‚ на работе‚ в обществе. Фюрер провозглашал: "Мальчики и девочки вступают в наши организации в десятилетнем возрасте… Через четыре года они переходят в Гитлерюгенд, где проводят еще четыре года, после чего никогда уже не смогут быть такими, какими были прежде, никогда!"
В школьные программы ввели изучение расовой теории. От университетских преподавателей требовали‚ чтобы они "обладали качеством вождя и солдатской выправкой". Использовали во множестве символы и ритуалы новой религии: форму, свастику, присягу, факельные шествия молодежи под трубы и барабаны военных маршей, обязательное фашистское приветствие – вскинутая кверху рука с возгласом "Хайль, Гитлер!", непременные призывы на многолюдных митингах: "Сорвем заговор евреев!"‚ "Германия‚ пробудись!"
Закладывали эстетику национал-социализма со стремлением к величию и грандиозности, прообразом будущих свершений германской нации. В Нюрнберге – городе партийных съездов – возводили спортивную арену на сотни тысяч человек, гигантские здания для собраний, плац для проведения парадов на миллион участников. Опубликовали указ о "вырожденческом искусстве", изъяли из музеев картины Гогена, Ван Гога, Сезанна, Матисса, Пикассо, Шагала; в моду входили художники, которые создавали картины "Факельное шествие 30 января" или "Мать фюрера". Нацисты распоряжались: "То, что можно продать, – за границу; остальное – на выставку ужасов или уничтожить"; во дворе берлинской пожарной команды сожгли пять тысяч произведений "дегенеративного" искусства, которые – по выражению Гитлера – " невозможно понять".
По всей стране насаждался "праведный фанатизм". Культ силы и повиновения. Прославление арийского "сверхчеловека", жестокость и безжалостность к расовому врагу. Молодежь вступала в отряды штурмовиков, чтобы шагать в общих колоннах, выступать против общего врага, ощущать свою причастность к "великой идее" и беззаветно присягать фюреру: "Я – немец‚ арийского происхождения‚ не принадлежу ни к одной масонской ложе‚ клянусь молчать обо всем‚ что я вижу и делаю‚ и всеми силами способствовать движению". Промывание мозгов и страх делали свое дело‚ и студенты Берлинского университета скандировали хором: "Мы плюем на свободу!" Миллионы немцев с восторгом приветствовали новый режим‚ который – по их понятиям – восстановил национальную гордость страны‚ попранную поражением в Первой мировой войне. С трибун многочисленных митингов призывали: "Станем более совершенными немцами‚ отдадим свою жизнь на службу нашей великой эпохе‚ чтобы фюрер из нашего послушания и нашей верности сумел сотворить вечную Германию!"
Газеты, радио, театры, книги, кино создавали культ Гитлера‚ выразителя чувств и желаний всего народа‚ пробуждали фанатическую веру в мудрого, непогрешимого вождя с его сверхчеловеческим предвидением‚ восхваляли его заслуги в экономике‚ благодаря которым улучшилось экономическое положение в стране‚ уменьшилась безработица и началось возрождение Третьего рейха. Фюрер смотрел на каждого немца с плакатов на улицах, с первых страниц газет и киноэкранов страны, с портретов в школьных классах и учреждениях. Вот он размышляет о будущем страны. Едет в открытой машине по улицам Берлина. Летит на партийный съезд в Нюрнберг. Произносит речь на переполненном стадионе. Ликующие толпы. Женщины в экстазе. Мальчики и девочки, подготовленные заранее и прорывающие ряды штурмовиков, чтобы приблизиться к "другу детей". Бой барабанов, черные мундиры, ввысь вознесенные штандарты, грохот сапог по брусчатке… Инструкция штурмовым отрядам разъясняла: "Масса людей, одетая в униформу, дисциплинированная, марширующая в ногу, произведет более глубокое впечатление на каждого немца и заставит его сердце биться сильнее, чем написанное или сказанное кем-либо".