Очертя голову
Шрифт:
Мы шли, повинуясь светящимся символам, пока не вышли к сверкающему темному пруду. Только это был не пруд. Его поверхность походила скорее на гладкое черное стекло, или даже обсидиан. По ней носились какие-то штуковины вроде огромных суетливых жуков, фута в четыре длиной и высотой мне по пояс. Только вот никак не удавалось определить, что это за предметы, потому что они были не совсем… здесь. Они появлялись и исчезали то тут, то там, как будто путешествуя по дыркам огромного невидимого швейцарского сыра. Мэгги первой поняла, что перед нами:
— Гоночные машины!
Как
На горизонте появились две машины — зеленая, как листва, и голубая, как море. Они не исчезли из поля зрения, стоило нам взглянуть на них. Они оставались неподвижны и пусты. И ждали нас.
— Всего две? — удивилась Мэгги.
— Эй, мы с тобой одна команда! — решил Расс.
Девочка взглянула на меня, но я отвел глаза.
— Чур я за рулем! — решила она.
Расс рассмеялся, как будто ничего смешнее не слышал:
— Не в этой жизни. Я покажу тебе, кто здесь король автогонок.
— Все равно я за рулем.
Мой друг в своей манере обхватил ее за талию:
— Никогда не становись между парнем и его машиной.
От этого зрелища у меня покраснели уши. Возможно, я все еще злился на Расса. А может, проснулось что-то еще. Что-то, что всегда пряталось где-то на краю сознания. Настало время его извлечь.
— Я пущу тебя за руль. Можешь сесть со мной, — подал голос я.
От удивления Расс ослабил хватку, и Мэгги выскользнула из нее. Парень уставился на меня — не зло, а растерянно:
— Зачем это ей с тобой кататься?
— Я не ты. И вполне могу разок побыть пассажиром.
Друг задумчиво поглядел на меня.
— Все, я тебя понял. — И улыбнулся Мэгги: — Наш Капитан Смелость лишил меня всех остатков страха. — Он взял ее за руку: — Можешь сесть за руль.
Подруга вроде как приняла его вроде как извинение, и между нами снова все наладилось. И все же мне бы хотелось другого исхода. Машины все еще ждали нас. Я выбрал голубую, друзья — зеленую. Внутри было так тесно, что мне пришлось неестественно согнуть ноги, а Расс и Мэгги уселись, как на детских санках.
Мне в глаза бросилась очередная машина, которая то появлялась, то исчезала, а ее водитель вопил от радости, которая нам еще предстояла.
— Интересно, что они видят? — спросил я себе под нос. Мэгги ответила:
— Явно не запрещающие знаки.
Искры в ее глазах напомнили мне огни, мерцавшие в зрачках бессознательного Квина. От этого кровь стыла в жилах, если вы меня понимаете.
Я вдруг понял: она пропала. Возможно, ей удастся пережить эту поездку, а то и следующую, но это место так или иначе до нее доберется. Чтобы избавиться от таких мыслей, я вдавил в пол педаль газа.
Крошечные колеса начали крутиться, и я вильнул. Струна, торчавшая сзади машины, задрожала и взмыла вверх. Контакт на ее конце оказался в воздухе.
Я набирал скорость, а мир вокруг постепенно менялся.
Сначала небо из ярко-красного стало оранжевым, будто горело в огне. Я в страхе покосился на часы: неужели уже рассвет? Но здешнее
Следом преобразилась машина. Сначала мне показалось, что это я уменьшаюсь, но нет: руль расширялся, ногам становилось просторнее. Разрастались ветровое стекло и панель приборов — все вокруг тянулось, как резина. И вдруг я оказался уже не в игрушечной машинке, а в чем-то большом… и старом. Даже винтажном. Знаете, я ведь разбираюсь в старых автомобилях. Дома у меня стояла на шкафах целая коллекция моделей. «Pierce Arrow», «Ford Hi-Boy». Солидные титаны с серебристыми решетками, величественные автомобили из двадцатых и тридцатых, когда выпускали чудовищные и прекрасные машины. Однако мне досталось кое-что не столь элегантное.
«Вольво».
Итак, за рулем «вольво» 1913 года я катил по узким мощеным булыжником улицам, оглядывая дома из бурого кирпича и старые рекламные щиты. В пылающем ночном небе висела луна, похожая на полузакрытый глаз, а от стен домов отражались звуки, которые я сначала принял за раскаты грома. Но нет — это были пистолетные выстрелы. Теперь я понял, что это за город. Чикаго лихих времен. Мы участвовали в гонке на выживание, а вокруг бушевали бандитские разборки.
— Держись! — завопил Расс.
Я обернулся: сворачивая в переулок, они с Мэгги сбили пожарный гидрант. Он взорвался гейзером, а друзья рванули вперед — кусок бампера волочился сзади. Здесь не было ни правил, ни ограничений. Каждая машина — это оружие.
Бум!
Как будто кавардака в моей голове было мало, в меня врезался сзади курчавый двенадцатилетка с лошадиными зубами и кривой ухмылкой. Помните, мама говорила вам, что, если вы не перестанете корчить рожи, ваше лицо таким и останется? Судя по физиономии этого парня, это похоже на правду.
— Не тормози, сникерсни! — бросил он, исчезая в переулке.
От удара у меня заболела шея. Больше всего на свете мне хотелось догнать обидчика и разбить его новенький яблочно-зеленый «Willys Coupe». Сейчас я готов был расплющить сотню сопляков вместе с их дурацкими маленькими машинками.
«Поддайся, — говорил мне внутренний голос. — Вдави газ и подрежь кого-нибудь. Кого угодно. Вспомни, сколько раз ты оказывался беспомощной жертвой. Пусть хоть кто-нибудь заплатит за это». Иногда кажется, что, садясь за руль, люди оставляют мозги в багажнике. Здесь такое творилось повсюду. В этом была вся суть.
Я мог послушаться. Это было бы совсем просто. Какая разница, мое ли подсознание подало голос или эти слова пришли извне? Искушение было так велико! Сильнее жажды в летний зной — я чувствовал, что отдал бы все на свете, лишь бы ее утолить. Потом я вспомнил о Квине и очнулся. Он наверняка уже давно сдался на милость аттракциону — а значит, мне нельзя. Я разумный и уравновешенный. Так что я вдавил педаль газа, но не целясь в чей-нибудь багажник, а в поисках брата: найти его, немного поучить уму-разуму и отвести домой. Я держался за руль одной рукой — не так, как привык, но сейчас это не имело значения.