Очищение огнем
Шрифт:
Подождав, пока перо замрет, она спросила:
– Готовы к разговору? Синклер поднял глаза.
– Конечно, заходите.
Он бросил ручку и встал из-за стола. Комната оказалась довольно уютной; перед каминным очагом стояли стол и пара мягких кресел.
Составленный Кей реферат лежал на столе, открытый на середине. Кей заметила нацарапанные на полях примечания. Неплохой знак; видимо, он все-таки решил подумать над предложением.
Они уселись; в течение следующего часа Пол обсуждал страницу за страницей, объясняя свое отношение к прочитанному. Он признал, что непосредственное научное наблюдение – полный и единственный метод определения до сих пор существовавших неясностей и «белых пятен» в мотивации сексуального поведения человека, но все же не мог
Кроме философских существовали и чисто практические проблемы, препятствующие успешному завершению исследования, и самая главная – соблюдение полнейшей секретности. То, что работающими над проектом будет рассматриваться как чистый эксперимент, покажется нездоровой сенсацией любому постороннему.
Как только сущность проекта станет известна широкой публике, он привлечет всеобщее внимание, не говоря уже о неизбежном осуждении, и продолжать опыты будет невозможно. Следовательно, необходимо все держать в секрете до окончания работы. В описании методологии, включенном в реферат, об этом даже не упоминалось.
Кей поняла точку зрения Синклера, однако возразила, что тема не может считаться закрытой, тем более секретной, поскольку к экспериментам будет привлечено достаточно большое количество мужчин и женщин.
– Вот и еще одна проблема, которую придется решать, – вставил Синклер, – каким образом убедиться, что они сумеют хранить секрет. Наука или нет, но слухи об этой работе распространятся, и если нас не так поймут, разразится публичный скандал. Репутация университета может пострадать, и поверьте, все это крайне меня беспокоит, поскольку я не желал бы начинать того, что не смогу закончить.
Кей согласилась, что о конфиденциальности они не подумали, но в душе была уверена – все это не так уж сложно исправить. Что же до философии – тут можно только сказать, что, сколько бы люди ни узнавали о сексе, главная тайна всегда остается скрытой.
– Наука, вовсе не нужна дабы сказать: секс, в его лучшем смысле, является выражением любви, – добавила она. – А любовь – это главное свойство, присущее человеку. Почему и как влюбляются люди – тайна, и всегда остается тайной. Но если люди больше узнают о природе физического наслаждения, это может помочь им дольше оставаться влюбленными, вместо того чтобы отдаляться друг от друга. Не будь я твердо убеждена в пользе наших экспериментов, я не заинтересовалась бы этой работой.
Истовая убежденность, звучавшая в речи девушки, заставила Синклера упомянуть еще об одном доводе против его участия. Очевидно, что для любого труда необходима внутренняя мотивация, побуждающая работать и основанная на опыте и приоритетных задачах исследователя. Никто не может целиком посвятить себя решению задачи, которое может занять годы, без подобного рода эмоционального стимула, а он сам слишком долго стремился поскорее начать эксперименты, связанные с ПМС.
Синклер объяснил, что основной причиной его интереса к предменструальному синдрому было его воздействие на покойную жену Элизабет. Веселая, жизнерадостная, уравновешенная, любящая пошутить женщина за несколько дней до месячных становилась легко возбудимой и зачастую агрессивной. Подобная раздражительность до некоторой степени не представляла ничего необычного в дни интенсивного выброса гормонов, ведь и у мужчин бывают свои подъемы и спады, связанные с гормональной перестройкой. Но перемены в Элизабет можно было считать разительными.
– Бет всегда очень бережно обращалась с лошадьми, – пояснил Синклер. – У нее был особый талант общения с ними, но в такие дни она становилась раздражительной, более требовательной и менее терпимой.
На секунду замолчав, Пол задумчиво опустил глаза.
– Думаю, это и убило ее.
Ошеломленная словами Синклера, Кей не могла заставить себя допытываться, что означают эти слова. Синклер несколько минут не поднимал головы, потом, вздохнув,
– Ее жизнь… наша жизнь… на самом деле кончилась в тот день, – тихо пробормотал он, не пряча повлажневших глаз. Кей поняла, что Синклер не забыл жену. Скорбь никуда не ушла – она рядом.
Но в следующее мгновение Пол сумел справиться с меланхолией.
– Именно это и заставило меня заинтересоваться ПМС, – пояснил он. – Вероятно, во мне говорит глупая сентиментальность, но хочется думать, что, если мы сумеем больше узнать о химическом механизме этого явления и найти способы его исправления, можно спасти многих людей от напрасных страданий. Моя последняя работа по искусственному оплодотворению была тоже чем-то вроде мемориала в память Бет. Я всегда жалел, что у нас нет детей, и потому, наверное, так хорошо понимал боль людей, которые не могут зачать младенца.
В дверь постучали; Кей, оглянувшись, заметила Розу, державшую большой поднос с графином, стаканами и тарелкой крекеров. Она поставила поднос на стол, обменялась с Синклером несколькими фразами на испанском и удалилась.
– Лимонад, – объявил Пол. – Из наших собственных лимонов. Хотите?
Кей кивнула.
– Я должен был раньше предложить освежиться, – сказал Синклер, наливая стаканы. – Но Роза знает, что хозяин из меня никудышный, и берет на себя инициативу.
Он смущенно улыбнулся.
– Она особенно радуется, когда меня посещают красивые девушки.
Польщенная, Кей мгновенно вспыхнула, но Синклер, казалось, ничего не замечая, подал стакан и тут же вновь заговорил о делах.
– Теперь ваша очередь. Откуда такой интерес? Почему именно эта тема, а не какая-нибудь другая?
Кей всегда считала, что источник ее стремления выполнять эту работу кроется в разрушительном непонимании природы собственной сексуальности, которую она наблюдала в матери, подкрепленном, к тому же, желанием лучше понять свою природную притягательность, бывшую причиной многих бед. Но только, отвечая Синклеру, Кей обнаружила, что впервые сознательно сплетает отдельные нити в единое целое. Быть дочерью женщины, чью жизнь определял и диктовал секс, лишиться отца из-за скандала, связанного с сексом, обнаружить, что сексуальные потребности и претензии мужчин постоянно влияют на выбираемые ей пути, пока Кей сама не стала символом новых сексуальных стандартов, царивших в обществе, – все это подогревало ее интерес к столь нетрадиционной теме. Возможно, сделав секс предметом лабораторного исследования, Кей надеялась победить силу, всегда бывшую доминирующей в ее жизни.
Закончив рассказ, Кей с удивлением заметила, что солнечный свет за окном начинает меркнуть. Она и Синклер проговорили целый день.
– И как, – вздохнула она наконец, – заставило ли вас что-нибудь, сказанное мной, изменить свое решение?
Пол задумчиво уставился на нее, словно взвешивая ответ.
– Скажем, я теперь не так чертовски уверен, как раньше, что этим мне заниматься не стоит.
На этом они расстались. Синклер сказал, что должен закончить письма, которые писал, когда пришла Кей. Кей возвратилась в дом, охваченная предвкушением новой встречи, всего через час – другой. Ни один человек, кроме Джима Болтона, не притягивал ее так, как Синклер. Но одновременно девушку терзало чувство вины. Однако она не могла сказать, нравится ли Синклеру или тот попросту заинтересовался работой. Нетрудно понять, что покойная жена все еще продолжает жить в его сердце. Однако Кей подумала, что Синклер готов ответить на ее призыв, окунуться в океан чисто физического наслаждения. Рассчитывала ли на это Лора, когда уговаривала поехать? Но теперь, чувствуя, что неравнодушна к Полу Синклеру, Кей еще более возмутилась при мысли, что ее поведение может быть истолковано как стремление воспользоваться добрыми чувствами Синклера и перехитрить его.