Очищение огнем
Шрифт:
– В обмен на обещание помочь обвинителю и выступить с показаниями, – объяснила Локи, – всех девушек выпустили из тюрьмы. Но защитник тоже хотел поговорить с нами. Много раз он заставлял меня вспомнить снова и снова все, что я знала о человеке, который наживался на всех этих девушках, а когда я спросила защитника, почему он так старается помочь убийце, он ответил, что этот человек невиновен, и морское ведомство организовало улики против него, потому что хотели выручить какого-то другого офицера в очень высоком чине.
– Я очень удивилась, когда адвокат
Суд военного трибунала продолжался несколько недель, и, несмотря ни на что, защитник добился оправдания клиента. Того бесчестного офицера освободили, но отослали на материк, дальнейшего расследования не проводилось, убийца остался безнаказанным. Скандал замяли. Но жизнь Локи бесповоротно изменилась. – Все это время я виделась с адвокатом и поняла, что не могу расстаться с ним – не из-за того, что он был красив, а потому, что казался храбрым и порядочным человеком. Когда суд окончился, он пришел и сказал, что тоже хочет меня. Поэтому мы стали жить вместе, Кейулани. Мы обменялись обетами любви. Счастливее меня никого на свете не было.
Так вот оно что, – подумала Кей. Он был ее отцом.
Девушка облегченно вздохнула. Мать родила ее не от одного из клиентов борделя, неизвестного, незнакомого. По крайней мере Кей была зачата не от постыдной мимолетной связи, а любовного союза. Ее отец был мужественным и стойким защитником невинных! Но радость мгновенно испарилась при воспоминании о проклятьях, слетевших с уст Локи. Как, должно быть, мать ненавидела белых! Локи быстро досказала остальное. История оказалась вполне обыкновенной, и лишь по отдельным словам и деловитой скорости, с которой она говорила, можно было понять, как страдала мать все эти годы, пытаясь примириться или даже забыть то, что случилось.
Власти, пытаясь замять и уничтожить отголоски гнусного скандала, угрожавшего репутации военной флота США, дали принципиальному адвокату внеочередное повышение и перевели в Вашингтон. Он обещал вызвать Локи, как только устроится. Она ни на минуту не усомнилась в словах возлюбленного – ведь тот уже доказал свою искренность: священник морской базы Скофилд обвенчал молодую пару незадолго до отъезда жениха.
– Через несколько недель после отъезда мужа я узнала, что беременна, – закончила Локи. – Больше я никогда о нем не слышала.
Кей всем сердцем ощутила холодную боль предательства и с ужасающей ясностью поняла, что должна была вынести мать. Но почему все получилось именно так?
– Ты же была замужем, мама, – удивилась она, – и имела все права жены. Разве тебе не пришло в голову найти этого человека, заставить его позаботиться о ребенке?
Локи вновь оглядела разложенные вокруг ha ma Kua, священные воплощения ее богов, словно умоляя дать ей силы продолжать говорить.
– Я пошла на базу и попросила мне помочь. Но власти хотели лишь защитить себя… все эти офицеры, не желающие признать, что были близко знакомы со мной.
Ей
Локи вновь замолчала. Но Кей наконец осознала, что могло заставить мать так самозабвенно цепляться за отношения с Харли Трейном. Брошенной женщине с ребенком на руках пришлось пойти на все, чтобы выжить.
Многое из того, что Кей не понимала раньше, стало ошеломительно ясным. Она узнала, почему Локи никогда не говорила о прошлом. Как яростно боролась, чтобы сохранить хотя бы остатки достоинства и почти никогда не смеялась.
Солнце почти скрылось за вершинами деревьев; по полю пробежал ледяной ветерок.
– Нам пора, – сказала Кей, – но я бы хотела узнать еще только одно, мама… Отец, как его звали? Мне нужно попытаться еще раз.
Локи окинула дочь подозрительным взглядом.
– Что значит «попытаться»?
– Найти его.
– Нет, – со спокойной решимостью заявила Локи. – Нам ничего от него не нужно, Кейулани. Он – haole.
– Мам! Как бы ты сильно ни ненавидела отца за все, что он сделал, придется пройти через это. Ты никогда не пыталась узнать, что с ним случилось, а ведь тебе еще не так много лет. Кто знает, может, когда-нибудь захочешь выйти замуж…
– Мое сердце превратилось в камень, – перебила Локи. – Больше я не хочу думать о мужчинах. Но это не имеет значения, Кейулани, они сказали мне, что никакой свадьбы не было.
– Потому что боялись, ты сама сказала. Но это было семнадцать лет назад. Сейчас все изменилось. Люди, которые оберегали себя, возможно, уже ушли в отставку. Если мы…
– Нет! – отчаянно выкрикнула Локи; жалобный вопль эхом оторвался в древних камнях. – Моя душа не успокоится! Близко не подойду к haole, не буду иметь ничего общего ни с одним haole. Никогда. Никогда в жизни.
И, быстро встав на колени, начала бережно собирать hamakua в мешочек.
Но Кей решила не оставлять Локи в покое – нельзя позволять ей упорствовать в бессмысленной злобе, иначе мать никогда не выздоровеет.
– Мама, – умоляюще прошептала она, – не можешь же ты ненавидеть всех из-за предательства одного. Мы зависим от мистера Свенсона. И знаю, если ты попросишь, он охотно даст тебе еще шанс.
Но Локи, покачав головой, поднялась.
– Я должна подчиняться законам, – твердо сказала она, не сводя глаз с Кей. – Если нарушу табу хоть раз, меня никогда не простят. Так сказал Kahuna.
Локи повернулась и направилась через поле по тропинке, ведущей в гору.
Kahuna. Жрец. Кей в ужасе застыла, пораженная, словно молнией, неожиданным открытием. Локи имела в виду не религию, а жреца! Матери каким-то образом удалось отыскать туземца, исповедующего старую веру, тот вбил ей в голову всю эту чушь! Kahuna, должно быть, пригрозил матери смертью и восстановил против всех haole. Кей поспешила за Локи.
– Послушай, мама, верить в подобные глупости просто безумие! Ты не говорила с доктором Паркером насчет этого?