Очищение огнем
Шрифт:
– Вы ничего не сможете сделать, разве что сами попадете в беду. Я всего лишь хочу забыть. И, правду говоря, – задумчиво добавила Кей, – не могу сказать, что для вас это достаточный повод прекратить его поддерживать – ведь именно Уайлер выступает против пуританских взглядов.
– Посмотрим, – улыбнулся Олмстед. – Ну а сейчас займемся вашим переездом.
Он быстро схватил золотой свисток, висевший на шее, приложил к губам и издал громкий пронзительный свист. Почти немедленно в спальню вбежала очень хорошенькая девушка с угольно-черными волосами и голубыми глазами, в фиолетовом атласном комбинезончике.
– Патти,
– Конечно, – кивнула Патти. – Привет, Кей.
Кей поздоровалась и, присмотревшись, заметила, что именно эта девушка была изображена на многочисленных снимках, которые рассматривал Орин перед ее приходом. Она хотела что-то сказать Олмстеду, но тот уже вновь был занят переключателями. Музыка смолкла, пламя в камине улеглось, светящиеся панели вновь выступили на стенах.
Послушно следуя за Патти, Кей невольно размышляла о странностях Орина Олмстеда. Подумать только – скрываться в спальне, чтобы разглядывать фотографии обнаженных женщин, а гости веселятся без него! Интересно, как он относится к женщинам, неиссякаемым природным богатствам, благодаря которым процветает его бизнес. Олмстед обращался с ней неизменно вежливо и предупредительно. Но Кей беспокоило, что может подзывать девушек свистком, словно собачек.
Кэтуок оказался крылом особняка, где жили молодые женщины, «гостьи» Орина Олмстеда. Патти объяснила Кей принятый в доме распорядок. Вход мужчинам во все двадцать четыре комнаты был строжайше воспрещен, и каждая гостья должна была сама убирать свою спальню.
– О. О. не желает, чтобы кто-нибудь имел предлог заявить, будто в особняке устраиваются оргии, или что девушки здесь… ну… не просто порядочные приличные девушки.
В нише коридора стояла большая деревянная доска с рядами медных крючков; под каждым был написан номер. Некоторые крючки были пусты; на остальных висели одна-две большие бирки с эмблемой «Томкэт».
– Здесь можно видеть, какие комнаты свободны, – пояснила Патти. – Выбери какую хочешь – только сними бирку с этим номером. Если захочешь уехать, повесишь номерок на место. Вот и все. Не возражаешь, если покину тебя? О. О. не любит слишком долго оставаться в одиночестве.
– Конечно, я сама справлюсь, – кивнула Кей, и Патти поспешно упорхнула. Кей немного постояла перед доской, сомневаясь, стоит ли решаться провести здесь хотя бы ночь. Но ведь Олмстед не попытался ничего потребовать от нее! И куда идти? Потянувшись к доске, она наугад сняла первую попавшуюся бирку с номером четырнадцать.
Комната оказалась в четыре раза больше той, что была в доме Уайлера, просторная, роскошно обставленная; кроме двух кроватей и комодов, стоявших у противоположного стола, здесь были камин, письменный стол, телевизор, даже парикмахерская сушилка. За зеркальными дверями оказались отдельная ванная и огромный туалет.
Разбросанные на одной кровати плюшевые игрушки и набитый одеждой шкаф указывали на то, что у Кей есть соседка. Несмотря на требования чистоты, на полу ванной были раскиданы полотенца и нижнее белье. Но Кей не возражала против беспорядка, скорее была рада видеть, что кто-то может восстать против мистера Олмстеда, хотя бы и в малом.
К тому времени как она разложила вещи, веселье внизу разгорелось по-настоящему –
Под предлогом того, что ей нечего надеть, Кей улеглась в постель. Она была совершенно измучена после целого дня блужданий по городу и, кроме того, не могла думать о танцах и вечеринках без того, чтобы обжигающие воспоминания вновь не ранили душу, уничтожая всякую надежду на беззаботную радость. В темноте комнаты, внезапно возвратившись на много лет и миль назад, она по-прежнему видела высокое пламя, достающее до неба, и неясную изгибающуюся фигуру матери, исполнявшей для Харли Трейна этот жестокий танец унижения… позора…
ГЛАВА 15
За десять лет, прошедших с тех пор, как Орин Олмстед приобрел громадный особняк у одного из чикагских мясопромышленных магнатов, он оборудовал дом всеми мыслимыми предметами роскоши и развлечений. Там были кинотеатр, салон красоты, гимнастический зал, шестидорожечная площадка для игры в кегли и дискотека, не говоря уже о бассейне «олимпийского» размера с утопленной под водой стеклянной стенкой, где девушки часто резвились обнаженными, на радость гостям, находившимся в подвальном этаже бара.
Почти в каждом выпуске «Томкэта» помещались снимки девушек, развлекавшихся в обществе мужчин в одном из помещений особняка. Такая реклама того, что называют «стилем жизни от Томкэт», не только придавала пикантность журналу, но и позволяла Олмстеду заявлять, что огромные расходы на содержание особняка необходимы для чисто деловых целей и, следовательно, не подлежат обложению налогом.
Хотя Кей явилась к Олмстеду с целью получить работу, оказавшись в обществе энергичных молодых женщин, она быстро подпала под магическое воздействие атмосферы безудержного веселья. После постоянного напряжения нелегкой работы в избирательной кампании и неприятного эпизода с Уайлером, девушка была просто счастлива тем, что можно не выходить из дома, спать допоздна, плавать и общаться с молодыми женщинами, тоже жившими в доме.
Всю первую неделю ей не удавалось еще раз увидеть Олмстеда – О. О. редко выбирался из личных апартаментов. Кей скоро поняла, что Олмстед был типичным трудоголиком с целым набором эксцентричных привычек. Хотя на снимках вечеринок в «Элли» он часто был в центре событий, на деле просто специально показывался на несколько минут, чтобы позировать перед фотографом. Все остальное время О. О. проводил в пижаме, в спальне без окон, за работой над журналом, редактировал статьи, совещался с сотрудниками или писал очередные главы длинного труда по истории секса в Америке, появлявшиеся в журнале под специальной рубрикой «Философия Томкэт». Олмстед во всем потакал собственным капризам, совершенно не считаясь с обычным чередованием дня и ночи – работал, спал, ел, занимался любовью, когда хотел. Очередная любовница всегда держалась поблизости, ожидая свистка. Его связи редко длились дольше одного-двух месяцев. Девушки, обычно выбираемые среди «кошечек Томкэт», очевидно, понимали, что не могут надеяться на большее – что ни говори, а свобода считалась краеугольным камнем «философии Томкэт». Однако они считали честью, когда на них падал выбор пусть на короткое время числиться среди «кисок» Олмстеда, как назывались в «Элли» многочисленные минутные привязанности хозяина.