Очищение тьмой (сборник)
Шрифт:
– И что же на станции? – поторопил Строкач.
– Встретил я тогда этих двоих, – он щелчком отделил фотографии Демина и Агеева. – Они там масло меняли, что ли. Чего там чинить? Машина новая, хоть год не заглядывай. Они пошли с мастерами договариваться, и мои парни тоже – что-то с двигателем у "Форда".
– Ба! Неужто и твоим парням надо договариваться?
– Шутите, Павел Михайлович. Нет, конечно, некоторым уважением я там пользуюсь, но, пожалуй, мой рейтинг пониже вашего. Знаете, на "вазовском" центре даже из своих очередь, но ни разу мне не удавалось вперед милиции забежать. Да чего я болтаю – у вас же у самого "жигули".
– Информация
– Да, есть маленько. В общем, выкатили меня парни из автобуса, ушли договариваться. Я специально сказал, чтобы не гнали – не похожу, так покатаюсь среди людей. Как раз возвращаются эти ваши – молодые, здоровые, на меня ноль внимания, и плевать им на то, что я их вижу насквозь Вот тут-то я и ошибся. Пригляделся – а у них на заднем сиденье в "жигулях" один типчик сидел – и обомлел. Этот Виктор у меня на вокзале на ступеньках пятаки косил. Такой себе крепенький мужичок, умело под дурака канал, и мастер был ногу выворачивать – прямо натуральный калека. Появился он неизвестно откуда месяца за два до того. Мне донесли, что поначалу он отказывался платить, я и подумал – может, и вправду дурак. Но тут я его увидел совсем другим – солидный, вальяжный, разъевшийся. Локоть в окно выставил, американской сигареткой попыхивает… А на руке – не поверите золотые часы с браслетом.
– Может быть, вы ошиблись?
– Я же сказал – на лица у меня абсолютная память. К тому же у него и приметная наколка на пальце, у этого Виктора.
– Какая?
– Как у всякого быдла: косой крест на безымянном пальце левой руки.
– У вас действительно память что надо, Валерий Кузьмич.
– Короче, когда парни вернулись к машине, заметили, что я на этого обозревшего попрошайку посматриваю. Близко я на коляске не подъезжал, но все же стоял и не так далеко, чтобы лиц не разглядеть. Один даже поморщился, но Виктор этот рукой махнул, засмеялся, и они успокоились. Он-таки, видно, имел на них влияние.
– Говоришь, Виктор? А возраст, приметы, откуда приехал?..
– Фамилию у нас не спрашивают. Я попробую что-нибудь узнать, но это сомнительно. Родом откуда-то из Сибири или с Урала, если не врет. Рост средний, возраст неопределенный – можно дать и сорок, и пятьдесят. Он же грязный явился – ни черта не разобрать. Где сейчас, не имею представления, а тогда жил где-то на окраине, по направлению к Матвеевке.
Это направление давно занимало Строкача. В пяти километрах от вокзала – уже за городской чертой – были обнаружены "жигули" Агеева. Там же находились и выходы из катакомб. Однако и в противоположном конце города, неподалеку от станции техобслуживания, располагались аналогичные колодцы и штольни, часть из которых давным-давно обрушилась, но некоторые были еще проходимы.
В последние месяцы Строкач не избежал контактов с автосервисом – его "жигули" старели и все чаще требовали ремонта, который обошелся бы ему куда дороже, если бы пронырливые слесаря не пронюхали о месте его работы. Каким образом – майор так и не установил, однако на его вопросы, пусть и совершенно невинные, доблестные воины автосервиса отвечали с показной готовностью.
Слесарь Чубук был громоздок и неуклюж, а роба его до такой степени промаслена, что превратилась в какой-то лоснящийся панцирь В чистом его никто не видел, поскольку то, во что он переодевался после смены, выглядело немногим лучше. Куда Чубук девал заработанное, не знал никто, а зашибал он побольше остальных – недаром к
Однажды он разъяснил Строкачу, что делит всех клиентов на выгодных и необходимых. По тому, как Чубук восторженно приветствовал майора, встретив его у проходной, можно было судить, к какой категории он его относит. Ему и раньше случалось бросать полуразобранный сверкающий "мерседес" и под возмущенные вопли хозяина отправиться менять на "жигулях" Строкача какую-нибудь пустяковую прокладочку.
Так и в этот раз – он бросился к майору едва ли не с распростертыми объятиями, хотя это был всего лишь ритуальный жест. Чубук был, вопреки обыкновению, в приличном костюме, однако на лбу у него красовался жирный мазок графитной смазки, а под глазом – небольшой кровоподтек.
– Павел Михайлович, какими судьбами!
Строкач не стал делать вид, что его интересуют дефицитные мелочи. Чубук, помимо основных занятий, был неистощимым кладезем всевозможной информации и сплетен, обладал приметливым глазом и бездонной памятью.
– Помню их, а как же! Клиенты как клиенты. Из милиции? А что мне эта вневедомственная охрана? В остальном – нормальные парни. Они часто вдвоем заезжали. Саша пижон, конечно, – то резину английскую ему достань, то руль итальянский… Повезло ему с машиной: черный салон, длинное крыло, пятиступенчатая коробка, двигатель на полтора литра… это пусть он кому-нибудь рассказывает, что в общей очереди такую машину получил.
– Не жалуете вы милицию, Чубук, – заметил майор.
– Это смотря какую. Да этого сержанта вневедомственной охраны может натянуть кто угодно. Таких машин на партию – раз, два и обчелся. Директорский фонд.
– Хорошо. А как насчет этого? – Строкач достал фотографию Кольцова.
По лицу Чубука промелькнула тревожная тень. Однако "Вымогатель" умел прятать свои чувства. Отрицательно покачав головой, он недоуменно воззрился на майора. Строкач слишком хорошо разбирался в людях, чтобы продолжать настаивать. Кроме того, выяснилось что нищего, с которым произошла стремительная метаморфоза, Чубук также не приметил.
Однако вокзальные побирушки с готовностью опознали таинственного "Виктора", дополнив фоторобот весьма живописными деталями. Все они в один голос утверждали, что в качестве нищего тот был на редкость убедителен, вызывая подлинное сострадание у прохожих.
С другой стороны, появление "Виктора"-босса в городе незамеченным остаться не могло. Финансовая элита – узкий круг, где все знают всех. Оперуполномоченные впустую рыскали по ресторанам и в "Бизнес-клубе", в среде картежников и крупных спекулянтов.
Но в том, что фотография Кольцова о чем-то говорила слесарю Чубуку, Строкач мог дать голову на отсечение.
В этот дом Строкач за последние дни зачастил. Отодвинув возникшего на пороге телохранителя, майор прошел знакомым коридором, неслышно приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться, и ступил на пружинящий ковер. В мягкости его движений проступало что-то зловещее.
Строкач пересек комнату и уселся напротив Сутина. Впервые он находился здесь не в качестве заинтересованного собеседника, а как представитель власти.