Очищение
Шрифт:
«Ну, мышка, только на миг высунь голову из норки, чтобы я мог разглядеть тебя.
Тогда ты моя, маленькая пушистая тварь. Я знаю, ты где-то здесь, и поймаю тебя».
Под новым руководством
О долгая, мучительная ночь!
Умерь часы, пошли хоть луч с востока,
Чтоб я могла уйти в Афины прочь
От тех, чья ненависть ко мне жестока.
Сон, взор тоски смыкающий порой,
Ты от себя самой меня укрой!
Кики была поражена отсутствием шума вокруг ноябрьского убийства бывшего
— Слушайте, а вас не беспокоит, что эти парни убили пару человек, и вы записали их на пленку, или компакт-диск или, что у вас там? — недоверчиво спросила она. — Может, самое время, чтобы прикрыть это дело и начать аресты? Теперь они у вас на крючке за Большое Убийство. Боже, что же ещё вам нужно?
— Две эти смерти, конечно, прискорбны, — ответила Мартинес. — Но, так уж вышло, что бывший посол Уитмен был республиканцем и политическим противником президента, а наша начальница — демократ и, конечно, сторонница Клинтон, так что бюро не относится к этому двойному убийству настолько серьёзно, как ты думаешь. Мы сами выберем время для завершения операции «Прожектор» и ареста, Кристин, не беспокойся об этом. На самом деле мы рады, что это произошло, потому что теперь в Добрармии будут знать, что ты сохраняешь хладнокровие во время мокрых дел, и начнут использовать тебя в более серьёзных операциях.
— О, замечательно, как раз на это я и надеялась, — съязвила Кики.
Кики ещё не было известно, что Линда Хирш не утерпела, и, соответственно, надсмотрщики Кики уже начали аресты на основе собранных с её помощью улик или информации, которую смогли извлечь из её данных. И они действовали так уже несколько месяцев, ничего ей не говоря. Со временем Кики узнала об этом, и когда она поняла, что они совершали налёты на цели в Добрармии, связанные с ней, это ввергло её в ещё худшие глубины отчаяния, чем раньше, с начала её мучений в роли тайного осведомителя. Однажды в январе она, наконец, схватилась с Мартинес во время одного из постоянных отчётов в комнате Центра юстиции, используемой для допросов.
— Ты, что, просто хочешь меня убить? — отчаянно кричала она. — Эти люди — не круглые дураки! Сейчас они уже не могут не знать, что среди них появился стукач, и они, наверно, ищут меня! Со дня на день я могу получить вызов пойти на с ними на убийство, а оно окажется моим собственным! Почему ты хотя бы не скажешь об этом прямо, чёрт тебя побери?
— Чтобы ты не психанула в панике, как сейчас. Расслабься, Кристин, — небрежно бросила Мартинес. — Мы подходим выборочно и не арестовываем тех, с кем ты часто общаешься. У них нет оснований подозревать тебя. Мы должны проводить задержания, чтобы оправдывать свои изрядные расходы на этот проект и на тебя. Именно так делаются эти дела. Мы не можем бесконечно тратить доллары налогоплательщиков совсем без результатов. Доллары налогоплательщиков, часть которых идёт тебе. С лета прошлого года ты получаешь пятьсот баксов в неделю без налогов, что ты наверняка знаешь, если смотрела свой счёт на той банковской карточке, что мы тебе дали.
— Ну да, недурная заначка на «чёрный день», — признала Кики. — Как жаль, что я не могу ничего снять с карточки.
— Мы заморозили счёт для надёжности, чтобы ты не сняла деньги и не дёрнула от нас в полночь, Кристин, — ответила Мартинес. — Не волнуйся, когда всё закончится, мы разморозим счёт, и у тебя набежит достаточно, чтобы начать новую жизнь со своей девочкой где угодно.
Кики
Датчик места по-прежнему оставался в кольце на пальце Кики, и ей дали понять, что любая попытка снять его или и испортить любое устройство контроля на её теле, в такси или в прицепе будет считаться окончательным нарушением договора и приведёт к пагубным последствиям в виде потери дочери. А, вероятно, к ещё одному сеансу лечения электрическим током, пока она в конечном итоге вылетит в трубу тайного крематория в Центре юстиции. Кики один раз спросила Мартинес о крематории, но та никак не подтвердила, но и не отвергла его существование. Только улыбнулась и сказала: «Ты должна любить Патриотический закон».
Так что Кики продолжила своё кошмарное существование, урывая несколько часов через день для встреч с дочерью и всё более измученной и встревоженной матерью, водила такси, чтоб иметь карманные деньги, и выполняла разные поручения Добрармии теперь уже почти всё свободное время, участвуя во всё большем числе показательных избиений, поджогов и установок бомб, хотя и не в прямых убийствах.
Напряжение начало на ней сказываться. Иногда тоска Кики по порции крэка или даже бутылке «Джек Дэниелс», да чему угодно, лишь бы забыться на несколько часов, становилась почти невыносимой, и в одиночестве ночью в постели, она жевала простыню, чтобы не закричать. Она не могла спать, но отказалась от предложенных таблеток снотворного из полицейской аптеки, боясь, что в Добрармии могли посчитать таблетки нарушением Общего приказа номер десять, а также установить их источник. Но в основном она боялась уснуть и проснуться, а у кровати окажется кто-нибудь, из Добрармии, из полиции, или чёрт знает откуда, чтобы убить её. Нервы Кики превратились в натянутые струны, она не могла толком есть, и хотя не потеряла слишком много в весе, её лицо осунулось, а глаза ввалились.
Её надсмотрщики из полиции или ничего не замечали, или это их не заботило. А товарищи по Добрармии заметили. Однажды Джимми Уинго ехал с Кики по снабженческим делам, и после того как они оставили несколько чемоданов и картонных коробок в гараже загородного дома, по-видимому, пустующего, на обратном пути в город он спросил её обеспокоенным тоном:
— Слушай, Кики, ты в порядке? В последнее время ты выглядишь немного задёрганной.
— Да, — призналась она. — Я сплю не очень хорошо. Думаю, что меня как-то достало.
Она немного помолчала и почувствовала, что надо сказать что-то ещё.
— Это из-за моей девочки. Мама взяла её, ты знаешь, я говорила, и… ну, ювеналка что-то разнюхивает. Мама живёт в прицепе в Орегон Сити, и пару недель назад появились какие-то суки из службы защиты детей, когда она была на работе, а Элли — в детском саду, и оставили карточку в двери.
— Боже! — искренне заволновался Джимми. — Надеюсь, она с ребенком быстро оттуда смоталась!
— Да уж, поверь, белые, которые живут в прицепах, знают, что когда служба защиты детей начинает крутиться около тебя, лучше не ждать второго посещения, если хочешь сохранить своих детей, — сказала Кики. — Если они появятся снова, то захотят узнать, где я, и что делаю. Я разговаривала с мамой по телефону и, в общем, сказала ей, увезти Элли куда-нибудь и не говорить мне, куда. Она обещала. Не споря. Думаю, что она понимает, чем я занимаюсь, чем-то незаконным, во всяком случае. Но пройдёт время, прежде чем я снова увижу свою малышку. Конечно, это давит, и я плохо сплю ночью, это невесело, и, похоже, заметно. Но вы с ребятами не беспокойтесь обо мне.